«Девушка, моя?»… он терпеливо ждет моего одобрения своим дальнейшим действиям… Я тихо, почти шепотом говорю: «Да», и вскрикиваю от, пронзившей мое тело, боли. Его рука медленно перемещается с моего живота вниз, его пальцы снова ласкают меня, и отголоски боли окончательно отступают под натиском гонящих их прочь эндорфинов.
Он продолжает медленно подводить и меня, и себя к пику наслаждения… не спеша… наслаждаясь самим процессом, и не торопясь его закончить…
Рэд помогает мне встать, невозмутимо смотрит мне в глаза и говорит (не спрашивает, а говорит): «Придешь завтра».
Все это вихрем промелькнуло в моей голове — с момента, как я поднимаю палец вверх, и до того момента, как я безвольно опускаю руку, проходит не больше двух секунд… Я беспомощно смотрю на Рэда… Он тихо спрашивает?
— Это была ты?
— Да.
— Почему?
Я подхожу к нему, обнимаю его и… не ощущаю его ответного объятия…
— Рэд, обсудим это потом наедине…
Делаю от него несколько шагов в сторону дивана, но резко оборачиваюсь на шум за моей спиной… в ужасе застываю… Мой отец сильным захватом, практически не напрягаясь, держит пальцами кадык моего мужа… Рэд морщится от боли, но не издает при этом ни звука. Мы с мамой одновременно кричим:
— Отпусти его!
— Нет.
Я подлетаю к ним, пытаюсь отодрать пальцы своего отца от шеи моего любимого:
— Отпусти, отпусти немедленно…
— Нет, он причинил тебе боль — я это видел.
— Папа, ты ничего не понимаешь… пожалуйста, не делай этого, пожалуйста…
Отец убирает свою руку, но при этом отталкивает Рэда прочь от нас:
— Арина, собирайся… Нет, тебе ничего не надо брать с собой… ты уходишь с нами, если не хочешь, чтобы я убил отца твоего ребенка… Сейчас…
Его последнее слово было произнесено с рычанием. Мама подходит, обнимает меня и выговаривает папе:
— Сергей, что за привычка делать поспешные выводы, и что за манера командовать всем и всеми? Ты забываешь, что находишься в гостях у дочери и ее мужа… Ты слишком много на себя берешь… Они — взрослые люди, и они сами могут разобраться в тех недоразумениях, которые были у них в прошлом.
— Мира, это — не простое недоразумение… Это — физическая боль… Ты хочешь оставить нашу дочь здесь, с этим… с ее мужем, зная, что он уже когда-то сделал ей больно?… Тот, кто был способен так поступить, обязательно повторит это в будущем.
Я все-таки вспылила (видит Бог — я этого не хотела):
— Папа, в этом воспоминании Рэд становится моим первым мужчиной. И, вполне естественно, что в какой-то момент мне было больно, не так ли?
Мой отец… смущается под моим гневным взглядом. Обстановку слегка разряжает Никита, который, смеясь, комментирует:
— Интересное кино получается…
— Ах, тебе интересно, да? Ну, конечно, это же не ты тут делишься при всех своими воспоминаниями о своем первом сексуальном опыте…
Никита поднимает руки, как бы сдаваясь на милость победителя:
— Да, пожалуйста, сколько хотите… Значится, дело было так… Она была меня намного старше…
Мама осаждает этого шутника:
— Никита…
Мой брат «бьет себя пяткой в грудь»:
— Мам, да я говорю чистую правду…
— Уволь нас, пожалуйста, от этих подробностей…
— Значит, про Арину тебе интересно, а про меня — нет… И где справедливость?
И тут в разговор вступает… Саша:
— Арина, а почему Рэд узнает о том, что был твоим первым только сейчас? Ты что, парень, был в тот момент пьяным или без сознания?
Первая же часть вопроса была адресована мне:
— Это наше личное с Рэдом дело… Без комментариев…
Мой муж немного сипло, еще не оправившись от папиного захвата, отвечает:
— Ни то, ни другое, но это меня не оправдывает… Бэмби, мне жизни не хватит, чтобы заслужить твое прощение за то, что я воспользовался и… что я использовал…
Мой отец не может устоять на месте, но как же хорошо, что мамин голос действует на него настолько отрезвляюще:
— Сергей, не двигайся. Это не наше с тобой дело.
Папа останавливается, но вступает в полемику:
— Не наше? Не наше? Этот козел только что сказал, что использовал мою дочь…
— Ариночка… успокой папу — расскажи ему, в общих чертах, как все было на самом деле…
Успокой папу, успокой мужа, кого мне еще надо успокаивать? А… становитесь в очередь — я сегодня добрая…
— Рэд, я не понимаю, за что ты винишь себя… Я, правда, не понимаю… В моих воспоминаниях нет ничего, за что бы ты мог себя корить…
— Почему?
— Что почему?
— Почему ты пришла тогда ко мне?
— Чтобы попросить прощения…
— И это было твоим способом искупить твою несуществующую вину?
Он почти кричит… Ну что ж, меня Бог голосом тоже не обделил:
— Да с чего ты взял? Да ты что, действительно думаешь, что у меня на тот момент были настолько далеко идущие планы? Да как ты смеешь своими нелепыми предположениями унижать мои чувства, которые я испытывала тогда к тебе? Да неужели ты считаешь, что я бы отдалась тебе, или, что я вообще способна отдаться кому-либо, из чувства вины или сострадания? Да я же любила тебя… ты… я любила тебя уже тогда…
Рэд уже стоит рядом, прижимает меня к себе, старается успокоить:
— Ш-ш-ш, моя хорошая, прости, прости, я не хотел тебя обидеть… Я просто противен сам себе… Вот и выместил на тебя весь мой стыд за свою недоделанность… Вот что ты теперь должна думать обо мне? За кого ты должна принимать меня, после того… что узнала, как я…
— Лишил девственности незнакомую тебе девушку?
Рэд кивает, при этом осторожно и внимательно всматривается мне в глаза.
— Любимый, но ведь та девушка была очень даже не против… А ты на тот момент не был связан никакими моральными обязательствами…
Нет, это не для других ушей, наклоняю голову мужа к себе, и шепчу ему прямо в ухо:
— Я так рада, что именно ты был первым у меня, — И, уже громче, продолжаю, — Это — глупо, да? Ну, то, что это вообще имеет для меня значение?
— Нет, любимая, конечно, нет…
— Все, проехали… Мамочка, а можно посмотреть, что было после того, как…
Она улыбается мне в ответ:
— Конечно…
Утро, полное ощущений физического дискомфорта, но это не ухудшает мое настроение… Я снова и снова прокручиваю то, что пережила прошлой ночью… Рэд меня не любит, да он даже не знает меня… Так что же… зато я люблю его… и моей любви хватит на двоих… Маша-Синди, да ты не просто оптимистка, ты, к тому же, еще и глупая оптимистка:
— Я прихожу на работу, быстро справляюсь со всеми текущими вопросами, и бегу к Рэду… В палате никого нет… Мне объясняют, что все участники Проекта уже в пути к местам своего назначения… Бегу к непосредственному начальнику: «Куда отвезли участников Проекта?», «Синди, это — засекреченная информация», «Я хочу, чтобы ты организовал мне встречу с Руководителем Проекта», «Ты что, смеешься, и что я ему скажу?», «А ты ему скажешь, что хорошая знакомая твоей подчиненной хочет пожертвовать на нужды проекта… пять миллионов долларов», «Я не собираюсь врать начальству. Ты что, хочешь, чтобы меня с работы выгнали?», «Нет, тебя еще и повысят — так уж и быть, замолвлю за тебя словечко… Это — правда. Я действительно знаю ту, которая готова раскошелиться на эту сумму».
Помимо благотворительного взноса, с меня еще требуют письменный отказ от операции по корректировке регенерации (на тесты и медикаментозную подготовку уйдет не меньше полугода, а Проект распускает весь свой персонал уже через неделю), а также частичную оплату за необходимое для Процесса Заморозки оборудование. Еще я рисую прочерк в строке «сумма вознаграждения за участие в Проекте». Я требую, чтобы меня Заморозили в одном с Рэдом месте. «Это невозможно. В Проекте уже участвуют сорок человек. Все они распределены по двое в специально оснащенных бункерах. Эти бункеры находятся во всех странах, которые принимают участие в Проекте. Их месторасположение — тайна за семью печатями. Вы — сорок первая. Мы и так идем Вам навстречу и выделяем для Вас резервную капсулу» «Хорошо, но Вы можете поместить эту капсулу в другом, резервном, бункере, который расположен максимально близко к бункеру Рэда?» «Думаю, что это возможно».