Второе (самое ничтожно вероятное): мне, с моего согласия, стерли всю память, и я участвую в очередном шоу, наподобие «Скрытой камеры», а все мои друзья и родные сейчас надрывают животы, наблюдая за мной. Вот я сейчас подумала о друзьях и родных, и задумалась о том, а имеются ли у меня таковые вообще? Конечно да, глупая девочка — Бэмби, не волнуйся.
Третье (чуть-чуть более вероятное): я — добровольный участник очередного шоу — назовем его, к примеру, «Реальное фэнтези», по условиям участия в котором, опять же с моего согласия, мне предварительно стерли всю память.
Четвертое (такое же чуть-чуть, как и предыдущее): я реально сошла с ума, и сейчас нахожусь в плену своих фантазий. На самом деле реальная я лежит сейчас в какой-то больнице в коме, и видит сны.
Пятое (чуть более вероятное): я нахожусь в неизвестной мне стране, где никто не интересуется моим гражданством. Кстати, а какое оно у меня? Даже, если мой родной язык — русский, это еще не означает, что я — гражданка России.
Шестое (еще более вероятное): я нахожусь на территории какого-то, изолированного от остального Мира сообщества, которое одновременно является так называемой религиозной сектой.
Седьмое (самое вероятное): это — не игра, это — не мои фантазии, это — вообще не тот Мир, к которому я принадлежу, это — не мой Мир.
В общем, если кратко изложить свое ощущение от абсолютной чуждости всего, что меня окружает — я нахожусь в неМире.
Вывод — да какая разница, где я нахожусь? Главное — найти выход отсюда в свой Мир, и при этом остаться в целости и сохранности. В моем Мире, где все буднично и знакомо, мне будет за что зацепиться, чтобы вытащить свою память наружу. В моем Мире я смогу (наверное) чувствовать себя комфортно и без этой памяти. Нарастим со временем другую.
Порядок действий — не спешим, двигаемся постепенно, получаем как можно больше информации, и не даем никому повода заподозрить меня в планировании побега.
Когда я принимаю решение, мне всегда становится лучше. Тяжело прийти к решению, но, когда оно уже сформировано, то я ощущаю лишь ясность мыслей и решимость его реализовать.
Перед тем, как выйти из носилок, Рэд дает мне следующие инструкции:
— Во время торжественных трапез, правила — другие. Я встаю — все встают, я сижу — все сидят. Это не относится только к рабам, которые обслуживают трапезу. Так что, пожалуйста, если тебе захочется встать, дай мне знак.
Один из носильщиков отодвигает полог, и я выхожу вслед за Рэдом на залитую солнцем зеленую лужайку. Прямо посередине лужайки натянут огромный белый тент, закрепленный на деревянных, с красивой резьбой, колоннах. Под тентом стоят заваленные яствами столы, расположенные буквой Ш.
Понятно, что мы будем сидеть за столом, который стоит перпендикулярно остальным.
Мы с Рэдом подходим к своим местам. За нашим столом уже стоят Вилен, Настоятель и двенадцать «верхушек» (именно так я про себя прозвала тех мужчин, которые венчали вершины треугольников во время Церемонии).
Брат Рэда громко говорит:
— Аве Прим.
Все собравшиеся, и за нашим столом, и за параллельно расставленными, кричат во всю глотку:
— Аве-Аве-Аве.
Рэд легко прикасается своими губами к моим, и отодвигает СЕБЕ стул, чтобы сесть. Я немного замешкалась, но увидев, что все начинают занимать свои места, последовала его примеру. Меня, естественно, покоробило то, что мне, единственной среди этих мужчин, женщине, никто не помог усесться, но, по здравому рассуждению о том, что здесь это должно быть в порядке вещей, тут же успокаиваюсь — это не знак пренебрежения ко мне.
Так… и что мы имеем… Овощи, рыба нескольких видов, куски мяса, много овощей и зелени, разнообразная икра, хлеб. Блюда, тарелки и чаши, судя по всему — глиняные. Ложки — не знаю, из чего сделаны, возможно, из серебра. Огромные ножи, больше похожие на тесаки, лежат возле блюд с мясом.
Я сложила руки на коленях, и принялась исподтишка наблюдать за Рэдом, сидящим справа от меня, и за Настоятелем — слева. Мой муж ничего не ел, лишь губил содержимое своей чаши. Мой сосед слева наложил себе в тарелку мясо с овощами и начал с аппетитом (но без раздражающих меня звуков) поедать все это. Причем, помогал он своему рту исключительно руками. Они здесь не знают (или не признают) вилки с ножами? Что ж, даже если и так, то, как говориться, в чужой монастырь со своим уставом не лезут.
Настоятель быстро управился со своей порцией и развернулся на своем стуле в сторону от стола. К нему тут же подбежал подросток с кувшином, и полил на подставленные ему руки воду. Затем проповедник взял у подростка полотенце и тщательно вытер им руки.