Рэд открывает одну из них, и я определяю, что за ней находится ванная комната.
Пока мой новоиспеченный супруг находится там, я не двигаюсь с места.
Рассматривая обшитый деревянными панелями потолок, находящийся метрах в четырех (не меньше) от пола, улыбаюсь, некстати пришедшей мне в голову, мысли о том, как сложно менять на такой высоте лампочки в шикарной кованой, со стеклянными висюльками, люстре.
Губы возвращаются в холодную полоску, как только Рэд выходит из ванной и начинает медленно приближаться ко мне. С каждым его шагом, моя поза становится все более застывшей, а пульс — все более ускоряющимся.
Рэд подходит почти вплотную и слегка качает головой:
— Бэмби, у тебя губы от страха посинели — перестань, пожалуйста, так напрягаться. Ты уже ясно дала мне понять, что спать мы вместе не будем. Ты же не думаешь, что я сделаю тебе что-то против твоей воли?
Я отрицательно машу головой, и он мягко поглаживает своим пальцем мои губы:
— Постарайся, пожалуйста, больше не доводить свои губы до посинения, — убирает руку от моего лица, и ухмыляется какой-то своей мысли, — потому что в нормальном состоянии у них изумительный розовый цвет.
Рэд слегка разворачивается, чтобы указать на другую (не ванной) дверь, и поясняет:
— Там — еще одна комната, в ней я буду спать. Если тебе будет что-нибудь нужно, зови меня сразу, — поймал мой взгляд, прежде чем продолжить, — Все необходимое из одежды ты найдешь в шкафу.
Потом наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеку, и сообщает:
— Я приготовил тебе ванну.
После этих слов Рэд отходит от меня к двери, ведущей к нему в комнату, но возле нее оборачивается:
— Прости, совсем забыл. Ты же ничего не ела… Может распорядиться насчет ужина?
Я жестом показала «спасибо, нет», и Рэд выходит, пожелав мне спокойной ночи.
Глава 7
Она
Она — самая красивая…
У нее идеальная гладкая нежная кожа …
Когда она улыбается, у нее на щечках появляются милые ямочки…
Когда она сосредотачивается на чем-то, у нее между бровками пролегает морщинка…
Взгляд моих любимых глаз заставляет меня забыть обо всем…
Она пахнет так невероятно притягательно, что мне хочется дышать полной грудью, находясь рядом с ней…
Каждое движение моей девочки настолько гибкое и грациозное, что я могу часами наблюдать за ней…
Мимика моей любимой — выразительная и живая…
Моя девочка — очень любознательная…
Она — добрая и отзывчивая…
Когда моей девочке радостно и весело, улыбаются все вокруг…
Когда она грустит, все чувствуют себя неуютно…
Она — мое чудо…
Она — моя единственная…
Она — уже два месяца моя жена…
Голос Вилена врывается в мои мысли:
— Рэд, нам надо поговорить.
— Нет.
— Рэд, я же вижу, что ты…
— Я сказал — нет.
— Братишка, я очень хочу тебе помочь.
— Да пошел ты со своей помощью в…
Помощник мне выискался.
Разумеется, Вилен, зная меня с рождения, прекрасно меня понимает, и видит во мне перемены, но при этом не представляет — радоваться ему этим изменениям, или пугаться. Меня же, попросту, бесит его преувеличенное внимание к моей персоне.
Мой старший брат, при каждом удобном случае, говорит мне о том, что виноват передо мной, что очень сожалеет о том, что случилось со мной пятьсот десять лет назад. Я же каждый раз слушаю его слова раскаяния, и не понимаю, как это — чувствовать все это…
В тот роковой день, Вилен — самый молодой и перспективный доктор наук в Гарварде, прибежал домой возбужденный и счастливый:
— Рэд, ура, сегодня мне сообщили о положительных результатах. Рэд, мы участвуем в проекте!!!
Я смотрел на подпрыгивающего брата и ничего не понимал. Когда он немного успокоился, то сразу приступил к объяснениям:
— Месяц назад мне поступило предложение принять участие в научном проекте. Я ездил тогда на месяц в командировку в Россию, помнишь?
— У-гу…
— Рэд, это же обалдеть можно, какая возможность для меня, для моих исследований, для нашего с тобой будущего. Ты же понимаешь, что после гибели родителей, я не могу думать только о себе. Извини, я постараюсь рассказывать по порядку.
— Вилен, да о каком проекте речь?
Меня так напугала мысль о том, что мой брат принял за меня решение об участии в каком-то научном проекте, что я чуть не стукнул его сгоряча. Я лихорадочно думал: «Он же прекрасно знает, что я — далек от науки, и что закончил колледж только благодаря его поддержке, что я по натуре — бунтарь и хулиган. Что вообще не хочу ничем заниматься». Вилен, казалось, не заметил злость на моем лице: