– Я тебя прошу, только без шуток, - прошипел я. – Все очень серьезно. Мне нужна твоя помощь.
– Слушаю, говори! – Ответила Инна, мгновенно прекратив зубоскальство. Это была одна из ее особенностей, которую я заметил еще при первой нашей встрече - умение мгновенно переключаться с шуточек на серьезный разговор. При этом голос ее менялся поразительно.
– В квартире кто-то побывал!
– Оставили сообщение, так? Где ты сейчас?
– На остановке, у дома.
– Сейчас буду. Жди!
Я прождал не более десяти минут, как ее белый «опель» показался на дороге. Инна явно лихачила, и «опель» остановился, отчаянно завизжав тормозами, что вызвало негодование гражданок, ожидавших маршрутку. Я сел в машину, бросив коротко «Давай к СИЗО, по дороге расскажу».
– Можешь закурить, если хочешь. На тебе лица нет, – Инна бросила на меня быстрый взгляд и, видимо, заметила, что я кручу в руках пачку сигарет. – Только пепел в окно, а окурок себе в карман.
Я не обиделся. Чистота в машине Инны была идеальной, а в салоне пахло хорошим ванильным ароматизатором. Поэтому я безропотно открыл окно и с наслаждением закурил.
– Бросишь тут курить с такими делами, – сказал я самому себе, пару раз затянулся и выкинул сигарету. – Откуда ты знаешь про оставленное сообщение?
– Ну, я свою зарплату отрабатываю, знаешь ли. Проблема не в записке. Хоть ты и не заметил, но напротив твоей входной двери, за решеточкой под потолком, стоит камера наблюдения. И за окнами твоей квартиры тоже камера следит. И раз уж объявился призрак, то несколько наших сотрудников уже второй день каждый час проверяют записи наблюдения. Проблема в том, что никто в твое отсутствие в квартиру не входил. Есть предположения?
– Нормальных - ни одного. Ненормальных - десятки, но я в них не верю. Да Бог с ними, с предположениями. У меня ситуация посерьезней. Мне бывшая жена ребенка поездом отправила. На пару недель. – Не знаю, зачем я это уточнил, но поймал себя на мысли, что мне хочется, чтобы Инна знала, что жена у меня бывшая, а ребенок приедет ненадолго. Впрочем, она наверняка и так знала, что я разведен. Я скосил на Инну глаза и заметил, что она легко, только уголками губ, улыбается.
– Это уже серьезно. Сможешь куда-нибудь определить ребенка на эти пару недель?
– Нет. Родственников у меня здесь нет, а друзьями не обзавелся. Так… приятели только.
– Понятно. Я бы предложила ко мне, но сама пока живу у тетки. Квартиру продала, а в новой - ремонт в самом разгаре. Ладно, давай свой план действий.
Я кратко изложил свой краткосрочный план, особо подчеркнув, что времени до приезда дочери у меня в обрез. И присовокупил нескромную просьбу одолжить мне Walther PPK.
– Свой на время отпуска сдал, – понимающе кивнула Инна. – С Буркой поговорить - хорошая идея. Мне, к сожалению не удалось. Хорошо, давай так. Пока ты будешь в СИЗО, отправлю плотников с фирмы поменять замок. Найду хороший на складе. Они дорогие, так что потом деньги отдашь. Прослежу, потом заеду за тобой, отвезу на вокзал, привезу обратно. А насчет Вальтера… Я подумаю. Все-таки он за мной зарегистрирован, не хочется, чтобы из него палили в каждого, кто покажется тебе опасным.
– Я тебе ребенок, что ли? – Обиделся я.
– Нет. Потому и сказала, что подумаю. Было бы иначе - отказала бы сразу.
Спорить я не стал. Все-таки оружие - очень личная вещь. Правда, я не представлял, где мне его раздобыть в случае, если Инна откажет. Не идти же к шефу с рассказами о подстерегающих меня опасностях.
Мы подъехали к обшарпанному зданию СИЗО. Я вручил Инне ключ от квартиры и взял с нее слово, что она присмотрит за процессом замены замка. Вышел из машины и направился к дверям следственного изолятора, но Инна окликнула меня и я вернулся.
– Так и быть, одолжу тебе Вальтера. А в обмен ты перескажешь мне во всех подробностях свою беседу с Буркой. Почувствую, что не договариваешь - Вальтера тебе не видать. – С этими словами, не дожидаясь моего ответа, Инна нажала на газ и белый «опель» быстро исчез за поворотом.
Я некоторое время посмотрел ей вслед, покачивая головой. Однозначно Инна мне нравилась, а ее внешность устраивала взрывы в моем организме. Но иногда, вот как сейчас, я ее ненавидел. И задавался вопросом, по какой досадной оплошности Бог вложил в столь совершенное тело столь паскудный характер.