Я пил кофе и думал. Странно, но я испытывал некоторое разочарование. Мне не хотелось так просто прощаться со своими страхами. И я рассказал Илье про кровь в унитазе. Тот снова рассмеялся.
– Ты радуйся, что основное содержимое не выплыло. Тут канализация старая и низина.
Меня удивила его реакция. Все-таки мог бы и удивиться. Примерно так я ему и сказал, что, мол, кровь-то в канализации свободно не течет.
– Пфф, - фыркнул Илья, - Да мало ли! Дети акварель растворили или физиология женская, к примеру. Даже думать на эту тему не собираюсь.
Я не стал с ним спорить. Но подумал, что столько акварели не растворишь.. О женской физиологии и задумываться нечего. Даже при наличии скверной канализации сток мог идти только сверху. С учетом того, что канализация старая, я мог предположить наличие затора в стоке на уровне между вторым и третьим этажом. При смыве чего-нибудь неудобосмываемого с третьего этажа, создавалось давление на заторе, отчего ненадолго пробивало сифонную пробку на втором этаже и содержимое всплывало на обозрение.
– Слышь, Илья… А надо мной чья квартира?
– Ну, с той квартиры чертовщины не жди. Моя это квартира. Бывшей жены. Умерла она. Мы с детства в этом доме. Вот и получилось две квартиры. Квартира жены пустая. Так, рухлядь старую там держу.
Я кивнул и залпом допил кофе. Все выглядело логичным, но интуитивно что-то мне все-таки не нравилось. И я решил выяснить, что именно. Потому собрался наведаться на работу.
Глава 2
На работе я первым делом сделал телефонный запрос в информационный центр. Ответили, что по указанному мной адресу было совершено преступление, и расследованием занималась прокуратура Октябрьского района. Наведя связующие мосты, я поехал к следователю Гуте. Гута оказался нудноватым, тощим типом, и долго не мог понять, чего я вообще от него хочу. Потом разговорился и сообщил, что: да, дело он помнит. Убита женщина, единственный подозреваемый – муж, мотив убийства – возможно ревность, нет, вину, не признал, тело не нашли, где произошло убийство – точно не установили, но предположили, что у озера, да, дело ушло в суд, есть приговор, посадили надолго, нет, не обжалован, все. Я слушал его, открыв рот. И это называется следствие. От Гуты узнавать мне было больше нечего. Да и вряд ли он смог бы объяснить мне происхождение крови в унитазе. Я отправился домой.
Двор встретил меня привычной уже тишиной. Я поздоровался с сумасшедшей старушкой, которая прошмыгнула мимо меня, вооруженная щупом, и быстро скрылась за углом. Песочница ее сегодня не интересовала. Не в силах бороться с любопытством, я последовал за ней. Осторожно повернул за угол и столкнулся со старухой. Она явно ждала меня. Поманила пальцем и пошла в сторону леса. Оглядевшись по сторонам, я двинулся за ней. Шли мы недолго, во всяком случае, в лес зашли неглубоко. Старуха остановилась возле лежащей крупной и сухой коряги, с неожиданной силой отвалила ее в сторону и махнула рукой, подзывая меня. Я осторожно приблизился, не очень-то доверяя своей спутнице и не спуская с нее глаз. Щупом бабка разворошила листву и показала пальцем на открывшуюся кучу. Я наклонился посмотреть, и онемел. Это была куча очищенных от мышц костей, явно человеческих. Венчала эту горку хорошо сохранившаяся ступня, судя по размеру и форме, скорее всего женская. Старуха хихикнула, многозначительно посмотрела на меня одним глазом и твердым голосом произнесла «Подозреваются все».
Я помолчал, размышляя. Хорошо, когда что-то проясняется. Но лучше бы прояснилось иначе. Не таким образом, когда я обязан известить правоохранительные органы и принять меры к задержанию старушки до прибытия оперативной бригады. В идеале это не сложно, но отсутствие на экране мобильника значка антенны свидетельствовало, что условия от идеальных далеки. Перспектива тащить к дому сумасшедшую бабку и с ней за руку бродить в поисках стационарного телефона совсем не радовала. Но выбора у меня не было. Я взял бабушку под руку, и она громко и пронзительно заверещала. Сложное дело – удерживать вырывающуюся и визжащую старуху, тем более что совершенно не хотелось причинять ей боль.