Звезда с звездой – могучий стык,Кремнистый путь из старой песни,Кремня и воздуха язык,Кремень с водой, с подковой перстень,На мягком сланце облаковМолочный грифельный рисунок –Не ученичество миров,А бред овечьих полусонок.
Мы стоя спим в густой ночиПод теплой шапкою овечьей.Обратно в крепь родник журчитЦепочкой, пеночкой и речью.Здесь пишет страх, здесь пишет сдвигСвинцовой палочкой молочной,Здесь созревает черновикУчеников воды проточной.
Крутые козьи города,Кремней могучее слоенье,И все-таки еще гряда –Овечьи церкви и селенья!Им проповедует отвес,Вода их учит, точит время –И воздуха прозрачный лесУже давно пресыщен всеми.
Как мертвый шершень, возле сот,День пестрый выметен с позором.И ночь-коршунница несетГорящий мел и грифель кормит.С иконоборческой доскиСтереть дневные впечатленьяИ, как птенца, стряхнуть с рукиУже прозрачные виденья!
Плод нарывал. Зрел виноград.День бушевал, как день бушует:И в бабки нежная игра,И в полдень злых овчарок шубы;Как мусор с ледяных высот –Изнанка образов зеленых –Вода голодная течет,Крутясь, играя, как звереныш.
И как паук ползет по мне –Где каждый стык луной обрызган,На изумленной крутизнеЯ слышу грифельные визги.Ломаю ночь, горящий мелДля твердой записи мгновенной,Меняю шум на пенье стрел,Меняю строй на стрепет гневный.
Кто я? Не каменщик прямой,Не кровельщик, не корабельщик –Двурушник я, с двойной душой,Я ночи друг, я дня застрельщик.Блажен, кто называл кременьУчеником воды проточной!Блажен, кто завязал ременьПодошве гор на твердой почве!
И я теперь учу дневникЦарапин грифельного лета,Кремня и воздуха язык,С прослойкой тьмы, с прослойкой света,И я хочу вложить перстыВ кремнистый путь из старой песни,Как в язву, заключая в стык –Кремень с водой, с подковой перстень.
Париж
Язык булыжника мне голубя понятней,Здесь камни – голуби, дома – как голубятни,И светлым ручейком течет рассказ подковПо звучным мостовым прабабки городов.Здесь толпы детские – событий попрошайки,Парижских воробьев испуганные стайки –Клевали наскоро крупу свинцовых крох,Фригийской бабушкой рассыпанный горох…И в воздухе плывет забытая коринка,И в памяти живет плетеная корзинка,И тесные дома – зубов молочных рядНа деснах старческих – как близнецы стоят.
Здесь клички месяцам давали, как котятам,И молоко и кровь давали нежным львятам,А подрастут они – то разве года дваДержалась на плечах большая голова!Большеголовые – там руки поднималиИ клятвой на песке, как яблоком, играли.Мне трудно говорить: не видел ничего,Но все-таки скажу: я помню одного;Он лапу поднимал, как огненную розу,И как ребенок всем показывал занозу,Его не слушали: смеялись кучера,И грызла яблоки, с шарманкой, детвора,Афиши клеили, и ставили капканы,И пели песенки, и жарили каштаны,И светлой улицей, как просекой прямой,Летели лошади из зелени густой!
А небо будущим беременно…
Опять войны разноголосицаНа древних плоскогорьях мира,И лопастью пропеллер лоснится,Как кость точеная тапира.Крыла и смерти уравнение, –С алгебраических пирушекСлетев, он помнит измерениеДругих эбеновых игрушек,Врагиню ночь, рассадник вражескийСуществ коротких ластоногих,И молодую силу тяжести:Так начиналась власть немногих…
Итак, готовьтесь жить во времени,Где нет ни волка, ни тапира,А небо будущим беременно –Пшеницей сытого эфира.А то сегодня победителиКладбища лета обходили,Ломали крылья стрекозиныеИ молоточками казнили.
Давайте слушать грома проповедь,Как внуки Себастьяна Баха,И на востоке и на западеОрганные поставим крылья!Давайте бросим бури яблокоНа стол пирующим землянамИ на стеклянном блюде облакоПоставим яств посередине.
Давайте все покроем зановоКамчатной скатертью пространства,Переговариваясь, радуясь,Друг другу подавая брашна.На круговом на мирном судьбищеЗарею кровь оледенится.В беременном глубоком будущемЖужжит большая медуница.
А вам, в безвременьи летающимПод хлыст войны за власть немногих, –Хотя бы честь млекопитающих,Хотя бы совесть ластоногих.И тем печальнее, тем горше нам,Что люди-птицы хуже зверяИ что стервятникам и коршунамМы поневоле больше верим.Как шапка холода альпийского,Из года в год, в жару и лето,На лбу высоком человечестваВойны холодные ладони.А ты, глубокое и сытое,Забременевшее лазурью,Как чешуя многоочитое,И альфа и омега бури;Тебе – чужое и безбровое,Из поколенья в поколение, –Всегда высокое и новоеПередается удивление.