И в жаркой комнате, в кибитке и в палаткеВек умирает, а потом –Два сонных яблока на роговой облаткеСияют перистым огнем!
«Вы, с квадратными окошками, невысокие дома…»
Вы, с квадратными окошками, невысокие дома,Здравствуй, здравствуй, петербургская несуровая зима!
И торчат, как щуки ребрами, незамерзшие катки,И еще в прихожих слепеньких валяются коньки.А давно ли по каналу плыл с красным обжигом гончар,Продавал с гранитной лесенки добросовестный товар!
Ходят боты, ходят серые у Гостиного двора,И сама собой сдирается с мандаринов кожура.
И в мешочке кофий жареный, прямо с холоду домой:Электрическою мельницей смолот мокко золотой.
Шоколадные, кирпичные, невысокие дома,Здравствуй, здравствуй, петербургская несуровая зима!И приемные с роялями, где, по креслам рассадив,Доктора кого-то потчуют ворохами старых «Нив».
После бани, после оперы, – все равно, куда ни шло.Бестолковое последнее трамвайное тепло!
«Сегодня ночью, не солгу…»
Сегодня ночью, не солгу,По пояс в тающем снегуЯ шел с чужого полустанка.Гляжу – изба, вошел в сенцы:Чай с солью пили чернецы,И с ними балует цыганка…
У изголовья, вновь и вновь,Цыганка вскидывает бровь,И разговор ее был жалок:Она сидела до зариИ говорила: «ПодариХоть шаль, хоть что, хоть полушалок».
Того, что было, не вернешь,Дубовый стол, в солонке нож,И вместо хлеба – еж брюхатый;Хотели петь – и не смогли,Хотели встать – дугой пошлиЧерез окно на двор горбатый.
И вот проходит полчаса,И гарнцы черного овсаЖуют, похрустывая, кони;Скрипят ворота на заре,И запрягают на дворе;Теплеют медленно ладони.
Холщовый сумрак поредел.С водою разведенный мел,Хоть даром, скука разливает,И сквозь прозрачное рядноМолочный день глядит в окноИ золотушный грач мелькает.
«Я буду метаться по табору улицы темной…»
Я буду метаться по табору улицы темнойЗа веткой черемухи в черной рессорной карете,За капором снега, за вечным, за мельничным шумом.
Я только запомнил каштановых прядей осечки,Придымленных горечью – нет, с муравьиной кислинкой;От них на губах остается янтарная сухость.
В такие минуты и воздух мне кажется карим,И кольца зрачков одеваются выпушкой светлой;И то, что я знаю о яблочной розовой коже…
Но всё же скрипели извозчичьих санок полозья,В плетенку рогожи глядели колючие звезды,И били в разрядку копыта по клавишам мерзлым.
И только и свету, что в звездной колючей неправде,А жизнь проплывет театрального капора пеной,И некому молвить: «Из табора улицы темной…»
Стихи (1930–1934)
«Куда как страшно нам с тобой…»
1
Куда как страшно нам с тобой,Товарищ большеротый мой!Ох, как крошится наш табак,Щелкунчик, дружок, дурак!А мог бы жизнь просвистать скворцом,Заесть ореховым пирогом –Да, видно, нельзя никак…
2
Как бык шестикрылый и грозныйЗдесь людям является труд,И, кровью набухнув венозной,Предзимние розы цветут.
Армения
1
Ты розу Гафиза колышешьИ нянчишь зверушек-детей,Плечьми осьмигранными дышишьМужицких бычачьих церквей.
Окрашена охрою хриплой,Ты вся далеко за горой,А здесь лишь картинка налиплаИз чайного блюдца с водой.
2
Ты красок себе пожелала –И выхватил лапой своейРисующий лев из пеналаС полдюжины карандашей.
Страна москательных пожаровИ мертвых гончарных равнин,Ты рыжебородых сардаровТерпела средь камней и глин.
Вдали якорей и трезубцев,Где жухлый почил материк,Ты видела всех жизнелюбцев,Всех казнелюбивых владык.
И, крови моей не волнуя,Как детский рисунок просты,Здесь жены проходят, даруяОт львиной своей красоты.
Как люб мне язык твой зловещий,Твои молодые гроба,Где буквы – кузнечные клещиИ каждое слово – скоба…