3
Ах, ничего я не вижу, и бедное ухо оглохло,Всех-то цветов мне осталось – лишь сурик да хриплая охра.И почему-то мне начало утро армянское сниться,Думал – возьму посмотрю, как живет в Эривани синица,
Как нагибается булочник, с хлебом играющий в жмурки,Из очага вынимает лавашные влажные шкурки…Ах, Эривань, Эривань! Иль птица тебя рисовала,Или раскрашивал лев, как дитя, из цветного пенала?
Ах, Эривань, Эривань! Не город – орешек каленый,Улиц твоих большеротых кривые люблю вавилоны.Я бестолковую жизнь, как мулла свой коран, замусолил,Время свое заморозил и крови горячей не пролил.
Ах, Эривань, Эривань, ничего мне больше не надо,Я не хочу твоего замороженного винограда!
4
Закутав рот, как влажную розу,Держа в руках осьмигранные соты,Всё утро дней на окраине мираТы простояла, глотая слезы.
И отвернулась со стыдом и скорбьюОт городов бородатых Востока –И вот лежишь на москательном ложе,И с тебя снимают посмертную маску.
5
Руку платком обмотай и в венценосный шиповник,В самую гущу его целлулоидных терний,Смело, до хруста, ее погрузи…Добудем розу без ножниц!Но смотри, чтобы он не осыпался сразу –Розовый мусор – муслин – лепесток соломоновый –И для шербета негодный дичок,Не дающий ни масла, ни запаха.
6
Орущих камней государство –Армения, Армения!Хриплые горы к оружью зовущая –Армения, Армения!К трубам серебряным Азии вечно летящая –Армения, Армения!Солнца персидские деньги щедро раздаривающая –Армения, Армения!
7
Не развалины – нет! – но порубка могучегоциркульного леса,Якорные пни поваленных дубов звериногои басенного христианства,Рулоны каменного сукна на капителях – как товариз языческой разграбленной лавки,Виноградины с голубиное яйцо,завитки бараньих роговИ нахохленные орлы с совиными крыльями, ещене оскверненные Византией.
8
Холодно розе в снегу:На Севане снег в три аршина…Вытащил горный рыбак расписные лазурные сани,Сытых форелей усатые мордыНесут полицейскую службуНа известковом дне.
А в Эривани и в ЭчмиадзинеВесь воздух выпила огромная гора,Ее бы приманить какой-то окаринойИль дудкой приручить,Чтоб таял снег во рту.
Снега, снега, снега на рисовой бумаге,Гора плывет к губам.Мне холодно. Я рад…
9
О порфирные цокая граниты,Спотыкается крестьянская лошадка,Забираясь на лысый цокольГосударственного звонкого камня.
А за нею с узелками сыра,Еле дух переводя, бегут курдины,Примирившие дьявола и бога,Каждому воздавши половину.
10
Какая роскошь в нищенском селеньиВолосяная музыка воды!Что это? Пряжа? Звук? Предупрежденье?Чур-чур меня! Далёко ль до беды!
И в лабиринте влажного распеваТакая душная стрекочет мгла,Как будто в гости водяная деваК часовщику подземному пришла.
11
Я тебя никогда не увижу,Близорукое армянское небо,И уже не взгляну, прищурясь,На дорожный шатер Арарата,И уже никогда не раскроюВ библиотеке авторов гончарныхПрекрасной земли пустотелую книгу,По которой учились первые люди.
12
Лазурь да глина, глина да лазурь.Чего ж тебе еще? Скорей глаза сощурь,Как близорукий шах над перстнем бирюзовым, –Над книгой звонких глин, над книжною землей,Над гнойной книгою, над глиной дорогой,Которой мучимся, как музыкой и словом.
«На полицейской бумаге верже…»
На полицейской бумаге вержеНочь наглоталась колючих ершей.Звезды живут – канцелярские птички, –Пишут и пишут свои раппортички.
Сколько бы им ни хотелось мигать,Могут они заявленье подать –И на мерцанье, писанье и тленьеВозобновляют всегда разрешенье.
«Не говори никому…»
Не говори никому,Всё, что ты видел, забудь –Птицу, старуху, тюрьмуИли еще что-нибудь…
Или охватит тебя,Только уста разомкнешь,При наступлении дняМелкая хвойная дрожь.