Утешь меня Шопеном чалым,Серьезным Брамсом, нет, постой –Парижем мощно-одичалым,Мучным и потным карнаваломИль брагой Вены молодой –
Вертлявой, в дирижерских фрачках,В дунайских фейерверках, скачках,И вальс из гроба в колыбельПереливающей, как хмель.
Играй же на разрыв аорты,С кошачьей головой во рту!Три черта было, ты – четвертый,Последний, чудный черт в цвету!
«Бежит волна – волной волне хребет ломая…»
Бежит волна – волной волне хребет ломая,Кидаясь на луну в невольничьей тоске,И янычарская пучина молодая,Неусыпленная столица волновая,Кривеет, мечется и роет ров в песке.
А через воздух сумрачно-хлопчатыйНеначатой стены мерещатся зубцы,А с пенных лестниц падают солдатыСултанов мнительных – разбрызганы, разъяты,И яд разносят хладные скопцы.
«Исполню дымчатый обряд…»
Исполню дымчатый обряд:В опале предо мной лежатМорского лета земляники –Двуискренние сердоликиИ муравьиный брат – агат,
Но мне милей простой солдатМорской пучины – серый, дикий,Которому никто не рад.
«Не мучнистой бабочкою белой…»
Не мучнистой бабочкою белойВ землю я заемный прах верну –Я хочу, чтоб мыслящее телоПревратилось в улицу, в страну:Позвоночное, обугленное тело,Сознающее свою длину.
Возгласы темно-зеленой хвои,С глубиной колодезной венкиТянут жизнь и время дорогое,Опершись на смертные станки, –Обручи краснознаменной хвои,Азбучные, крупные венки!
Шли товарищи последнего призываПо работе в жестких небесах,Пронесла пехота молчаливоВосклицанья ружей на плечах.
И зенитных тысячи орудий –Карих то зрачков иль голубых –Шли нестройно – люди, люди, люди, –Кто же будет продолжать за них?
Вторая тетрадь
«Из-за домов, из-за лесов…»
Из-за домов, из-за лесов,Длинней товарных поездов –Гуди за власть ночных трудов,Садко заводов и садов.
Гуди, старик, дыши сладко,Как новгородский гость СадкоПод синим морем глубоко, –Гуди протяжно в глубь веков,Гудок советских городов.
Рождение улыбки
Когда заулыбается дитяС развилинкой и горечи, и сласти,Концы его улыбки не шутяУходят в океанское безвластье.
Ему непобедимо хорошо:Углами губ оно играет в славе –И радужный уже строчится шовДля бесконечного познанья яви.
На лапы из воды поднялся материк –Улитки рта наплыв и приближенье –И бьет в глаза один атлантов мигПод легкий наигрыш хвалы и удивленья.
«Подивлюсь на свет еще немного…»
Подивлюсь на свет еще немного,На детей и на снега,Но улыбка неподдельна, как дорога,Непослушна, не слуга.
«Мой щегол, я голову закину…»
Мой щегол, я голову закину –Поглядим на мир вдвоем:
Зимний день, колючий, как мякина,Так ли жестк в зрачке твоем?
Хвостик лодкой, перья черно-желты,Ниже клюва в краску влит,Сознаешь ли, до чего щегол ты,До чего ты щегловит?
Что за воздух у него в надлобьи –Черн и красен, желт и бел!В обе стороны он в оба смотрит – в обе! –Не посмотрит – улетел!
«Нынче день какой-то желторотый…»
Нынче день какой-то желторотый –Не могу его понять,И глядят приморские воротаВ якорях, в туманах на меня…
Тихий, тихий по воде линялойХод военных кораблей,И каналов узкие пеналыПодо льдом еще черней…
«Не у меня, не у тебя – у них…»
Не у меня, не у тебя – у нихВся сила окончаний родовых:Их воздухом поющ тростник и скважист,И с благодарностью улитки губ людскихПотянут на себя их дышащую тяжесть.
Нет имени у них. Войди в их хрящ,И будешь ты наследником их княжеств, –И для людей, для их сердец живых,Блуждая в их извилинах, развивах,Изобразишь и наслажденья их,И то, что мучит их – в приливах и отливах.