Развешанные тряпки менялись у меня перед глазами, как Джеки меняет цвета помады, а особо большие тряпицы, низко подвешенные и мокрые насквозь, замедляли и без того мой медленный ход. Дейв знал улицу лучше меня, и, вполне логично пользуясь этим преимуществом, петлял как заяц, забегая в открытые двери соседей, пролетая под арками домов и спускаясь с крыш в какую-нибудь припрятанную под нами улицу, поломав на этой самой крыше черепицу каким-то невезучим беднякам.
Сердце, злобное и противное создание, метко стреляло в мои пятки и голову, ноги жглись и отчего-то чесались, словно я завёл семейку вшей, а дыхание постоянно прерывалась, норовясь закончится или принести мне инфаркт. Больше всего на свете я мечтал остановиться и сблевать за угол, перестав гнаться за более молодым, здоровым и опытным бегуном от правосудия.
Но аванс — есть аванс, а необходимость, как бы прискорбно не звучало — есть необходимость и если уж ты взял деньги, то отработай всё, как полагается.
На запасном топливе из последних остатков завтрака я ускорил свой тихий ход, приминая ноги к земле. Постепенно негодяй в паре десятков ярдов от меня начал сдавать позиции и даже оглядываться. Он уже больше не припрыгивал, как донельзя ловкая мартышка из джунглей, а сильно хромал, на некоторых дистанциях и вовсе тянув ногу за собой мёртвым грузом, как балласт.
Периферийным зрением я с грустью подмечал, как местность вокруг меня с каждым шагом всё сильнее стала походить на сгнившее изнутри яблоко. Каждый проходящий мимо субъект в плаще до самых стоп излучал агрессию, и даже я — бегущий, уставший и дикий, как неприрученный зверёк, начал с опаской обходить их мирное паломничество.
На одном из углов особо дурной улицы, отдающей плохими книжками с плохим концом, я добрался до тупика. У кирпичной стены, заставленной пустыми ящиками из под ликёра, стоял еле живой Дейв... и ещё трое парней, один из которых имел при себе хороший металлический прут.
Глава 6
«Крепкая дружба всегда начинается с хорошей драки, как и любая славная свадьба» — гласит мудрость улицы. Мне этот злобный принцип никогда не нравился; как правило, я только получал по лицу, а новых товарищей так и не заводил. Противники лишь становились моими беззубыми приятелями, и то, ровно до того момента, пока я не опускал их на землю, чтобы они, побитые и униженные, уползли домой к своим семьям.
Этот случай не стал приятным исключением, новые знакомства обошли меня стороной. И, похоже, нога в ногу с ними сбежала и моя любовница-удача, нагло прыгнув в последний вагон без билета. Такие сволочи обычно не махают рукой на прощание, а вместо этого поскорее прячутся от жадного кондуктора. Словом, допрос Дейва, по началу казавшийся плёвым делом, превратился в неплохую встряску живота и мозгов...
Как только я в спешке рванул назад, желая поскорее спрятаться, то сразу почувствовал нестерпимую боль внизу живота и скрутился на углу какого-то старого доходного дома. Голова моментально начала крутить дивные кульбиты, а скромный завтрак из бекона и пары яиц проситься наружу, чтобы подышать свежим воздухом и почитать последние новости недели. Мягко говоря, моё здоровье в тот скорбный момент подорвалось и запросило быстрой смерти. Не зря алкоголики считают, что бег крайне губителен для здоровья и в больших количествах даже более вреден, чем солодовый виски с кусочком качественного горького шоколада. Как по мне, так лучше глотать мышьяк, а не пролететь на скорости пяток миль — целее будешь. За всеми этими жалобами на общее состояние тела я и не заметил, а вернее попросту забыл о четвёрке агрессивно настроенных молодых людей, жаждущих моей смерти.
Одним из первых, воспитанник кружка юных националистов подбежал к раненой добыче и, не став церемониться с тем, кто вдвое старше него, засадил ей локоть в затылок, знатно при этом покричав для глубины момента. В уличной драке я больше всего боялся именно таких ударов: один раз попадут как следует и ты станешь главным товарищем по покеру среди переспевших продуктов из овощного лотка. Только если овощи могут быстро съесть, прервав их муки, то инвалида прибить никто не может, впрочем, каки и заботиться о нём. Его просто выкинут собирать монетки на паперти, чтоб он, униженный и слабый, валялся в пыли перед чёрствыми людьми, окончательно забывая, кем был когда-то...
Но я, оказывается, очень везучий на кривые руки: локоть лишь смазано врезал по шее и повалил меня на землю, чтобы я вдохнул лоно матушки-природы. Пахло довольно таки неприятно, возможно, в эту угловую канаву раз в неделю выливали помои для таких важных гостей как я.
Яростные крики гончих, уставшая лиса пропустила единственную нору и теперь, попискивая и тяжело дыша, ждёт, пока клыки не вопьются в её рыжий мех и острые жёлтые зубы не разорвут её на куски...
Судорожно, не попадая по внутреннему карману куртки, я выискивал складной нож, стоя на четвереньках. В глазах всё так же троилось, головокружение не унималось. Грязь с улицы впиталась в коленки штанов, въелась в ногти на руках, обволокла и так грязные, неприятного вида сапоги.
— Твою мать... — мне оставалось только ругаться и звать на помощь. Страх застилал мои глаза, я ничего не видел перед собой и уже начал подумывать о молитве богу. Услышит ли он её или же сразу забудет, как сотни и сотни других?
Юноша схватил меня за волосы и впечатал в грязь ещё раз, как будто я и так там уже не валялся несколько секунд. Сталь, вся в мерзкой субстанции от дороги, немного заблестела в моей руке, хотя солнца на небе не было видно.
— что, с-сука, будешь ещё бегать за Дейвом... а, урод? — вновь мордой в землю. Заложенными от резкого падения ушами я слышал, как остальная троица наконец подошла к моему лежбищу.
— Свиная морда, наверное, какой-то шпик. — сказал неизвестный грубиян, а затем приказал перевернуть меня на спину. Он говорил с большим нетерпением и любопытством, словно ему очень хотелось поскорее узнать мою личность поближе.
Тот самый бравый молодчик, что ловко толкал мною землю, с радостью бросился выполнять приказ, но не успел он и развернуть мою голову на пару градусов, как сталь тут же вошла в его бок на всю длину. Странное ощущение — нанизывать кого-то на острие, как мясо на шампур. К такому никогда не привыкнешь, каждый раз та лёгкость нажатия, словно ты продырявил набитый мукой мешок, была в диковинку.
Раненый, немного удивив детектива, поначалу не обратил внимания на лишнюю дырку в теле и таки перевернул меня на бок, радуясь новой садистскому мгновению, как ребёнок заводной игрушке. Спустя пару секунд улыбка вдруг исчезла с его нацистского надменного лица, сменившись резким подёргиванием губы, как от нервного тика. Тогда юноша немного отошёл от моей скучной компании и с дрожащей рукой притронулся к боку...
— Ублюдок, сейчас я ему колени сломаю! — заорал предводитель местных нацистов и я тут же получил от кого-то пинок в морду. Мой нос бессовестно расквасили и он стал красным, как у грустного клоуна, тёплая кровь заливалась в рот и оседала на зубах. Со стороны, наверное, я выглядел жутко и неприятно, как смертник с улыбкой дьявола.
Вместо того чтобы, наконец, забить меня ногами, юнцы по-идиотски всматривались в побелевшего коллегу с ножевым, не веря в его скорую смерть. Со стороны казалось, что только хозяин железного прута ни о чём не боспокоился и был готов приказывать сутками на пролёт, при этом не приступая к делу самостоятельно. Мне кажется, в любых движениях есть с виду активный, но на самом деле ужасно трусливый подстрекатель, пропадающий в нужный момент и нападающий только тогда, когда он уверен в своей победе.
— Дейв, Чарли, за дело! — Названные личности сумели отвести взгляды от прекрасно ступающей смерти и повернулись в мою сторону.
Будущий клиент похоронного бюро немного отполз, мешая криминальному коллеге подлететь ко мне с кулаками; что-то сдерживало Дейва от того, чтобы просто переступить своего знакомого, может, остатки совести. Это недолгое, но плодотворное замешательство дало мне возможность немного привстать и попятиться в сторону от бросившегося на меня толстяка.