– Аглая сказала, что они с удовольствием воспользуются гостеприимством Берга, – произнесла тетушка словно невзначай.
– Берга? – переспросила Агата, забыв про кофе.
– Янек предложил им остановиться в его отеле. Тем более что ужин пройдет там.
– Ужин?
– Милая, а мы разве тебе не сказали?
– Не сказали что? – в груди похолодело от нехорошего предчувствия.
– Мы с твоей мамой решили, что пренебрегать ужином перед церемонией все же не стоит.
– Вы с мамой решили?
Агата все еще не могла поверить, что это не сон. Что она весь вечер будет ловить на себе взгляды Янека Берга вместо того, чтобы…
– И Николай поддержал, – произнесла тетушка и обиженно поджала губы. – И Анна тоже…
С Анной, мачехой Николая, спорить было сложно. И зная, что они с Бергом добрые друзья, многое становилось ясно. Только вот невесту спросить забыли.
– А я? Как же так, тетя?
– Агата! Ну что такого может быть в обычном ужине? Тем более церемония будет более чем скромной, а гости едут на остров через всю страну.
Девушка не нашлась с ответом.
Паром тем временем приближался. Агата одним большим глотком допила остывший кофе и поежилась. Тонкая штормовка не спасала от утренней прохлады, а ноги в отсыревших кроссовках замерзли. Несмотря на то, что всю неделю после Янова дня стояла жаркая погода, ночи так и оставались холодными.
Народу в порту прибавилось. Пока паром швартовался, на берегу уже выстроилась цепочка машин, покидающих остров. Наконец шлагбаум подняли.
Невысокого роста, худая, смуглая и безмерно уставшая Аглая, едва ступив на берег, поцеловала дочь и обняла Лизавету. Закурила, задумчиво глядя на море, и произнесла, выпустив идеально ровное колечко дыма:
– Не была здесь тысячу лет.
– Всего лишь десять, – усмехнулась в ответ Лизавета Колбецкая.
– А кажется, что это было в прошлой жизни… – Аглая задумалась, глядя куда-то за спину дочери, и добавила совсем другим тоном: – Хьюго решил остаться дома с детьми. Знаешь, Лиза, это было чертовски правильным решением. Агата, как настроение?
– Все хорошо, мам. Кроме того, что я только что узнала об ужине.
– Прекрасная идея, правда? Я везу тебе платье на сегодняшний вечер. Правда, теперь я боюсь, что оно будет тебе немного тесно в груди. Я так рада видеть тебя, Агата! Удивительно, но мне кажется, что ты выросла с нашей последней встречи.
– Это было в мае, мам, – ответила Агата, улыбнувшись. – И мне уже девятнадцать. Я не думаю, что подобное могло случиться.
– Думаешь?
– Аглая, взять тебе кофе? – вмешалась тетя Лиза, подмигнув племяннице. – И нам пора ехать. На сегодня еще столько дел. Отвезем тебя в отель, и нужно забрать из прачечной сорочки, заехать к цветочнику…
– Агата, дорогая, твоя тетя, как всегда, хочет успеть везде!
– У нас действительно много дел, мам. Николай приедет после обеда. Церемония уже завтра, а у нас действительно ничего не готово. И этот ужин…
– Просто смирись, Агата, – ответила Аглая строго. – Ужин будет, как того требует твой статус и статус Николая. Анна совершенно правильно настояла на приеме! Вечеринка на пляже – это прекрасно, но ты – не твой отец, Агата! Пора повзрослеть!
– Церемония, мама. Просто церемония. Никаких вечеринок.
– Лиза, дорогая, скажи мне, пожалуйста, как у Станислава могла родиться такая дочь?! – тут же изменила свое мнение мама.
– Просто Агата пошла в своего дядю. Ты же знаешь, Александр тоже не выносит суеты.
К счастью, в машине спор затих сам собой. Агата села за руль, предоставив матери возможность рассказать последние новости.
Шоссе было пустым и мокрым от росы. Туман успел рассеяться. В салоне играла музыка, а Аглая и Лиза о чем-то оживленно спорили на заднем сиденье. Агата старалась не думать о том, как изменится ее жизнь уже завтра. Ужин. Рассвет. День в никому не нужной суете. Церемония на закате – и Николай увезет ее из коттеджа «Чайка». Оттуда, где все начиналось…
Агата яростно затрясла головой, прогоняя сонливость и ненужные воспоминания. Почему-то стало страшно. Она никак не могла представить, как будет жить в университетском кампусе, вдали от моря и родных. Вдали показались красные крыши Епископского замка, и глаза защипало. Взрослеть было страшно. Куда страшнее, чем… Разве может быть что-либо страшнее?