– Как думаешь, дон Кихот правда принял их за врагов? – вдруг спросил Николай.
Агата задумалась. Мельницы с их огромными лопастями, вращающимися на ветру, всегда казались ей неимоверно величественными, но опасными – никогда.
– Не знаю, – ответила она честно, а потом достала из своего рюкзака блокнот и короткий карандаш. – Позволишь? – она кивнула на мельничный холм.
Сейчас, на фоне надвигающихся темных облаков, мельницы действительно казались огромными чудовищами.
– Буду только рад посмотреть как ты рисуешь, – улыбнулся Николай.
– Ты не ладишь с отцом? – вдруг спросила Агата.
Последние минут десять они провели в полной тишине: она рисовала, а Николай наблюдал.
– С чего ты взяла?
– Мне показалось или ты действительно не планировал провести лето в коттедже «Чайка»?
– Не планировал, – усмехнулся юноша, – но рад, что вышло именно так.
Когда Николай улыбался, то сразу становился совершенно другим – юным и уязвимым.
А Агате очень хотелось узнать его историю. Узнать о нем как можно больше. Она понимала, что не имеет права, но… «Любопытство сгубило кошку». Так любил повторять папа, когда она настойчиво шла к поставленной цели.
И сейчас она решилась. Может быть, потому, что тоже чувствовала себя уязвимой как никогда. Она отложила в сторону альбом и произнесла:
– Я могу спросить?
– Конечно, – ответил Николай.
Было заметно, что он удивился и теперь ждал от нее подвоха.
– Что с твоей мамой? – выпалила Агата и прикусила язык.
Ей вдруг стало невыносимо стыдно за это свое любопытство, тем более она отлично знала, насколько болезненны могут быть такие расспросы.
– С моей мамой? – переспросил Николай. – С ней все в порядке, насколько я знаю.
– И она в курсе, где ты?
– Конечно, – он засмеялся. – Я уже большой мальчик, но это не повод заставлять ее волноваться.
– Я думала…
– Я запутал тебя своими тайнами, прости. На самом деле все просто. Каждое лето месяц каникул я провожу с отцом. Отец ушел от нас, когда мне было семь. Не могу сказать, что я сильно расстроился. И мама, как мне кажется, тоже. Мы и так виделись нечасто.
– А в этом году ты передумал?
– Он приезжал к маме. Уговаривал ее подписать какие-то бумаги, хотя они давно разведены. Она отказалась и сильно расстроилась. Так сильно, что я позвонил отцу… В общем, мы серьезно поругались. Знаешь, как это бывает? – он горько улыбнулся и продолжил: – Отец кричал, что мать – дура, что она своим решением лишает меня наследства. Я бросил трубку. А через пару часов позвонила его жена и сказала, что мне не стоит сейчас приезжать к ним. Что у отца схватило сердце, и ему нужен покой.
– А как он сейчас? – спросила Агата.
– Не знаю. И не хочу. Наверное. Он мой отец и все такое, но чем старше я становлюсь, тем сложнее мне относиться к нему хорошо. Я рад, что они давно расстались с мамой. И мне жаль Анну.
– Анну?
– Его новую жену, – объяснил Николай и зачем-то добавил: – Мы с ней добрые друзья.
– Повезло тебе, – улыбнулась Агата. – Мой отчим – сухарь. Или айсберг. Мама считает, что он надежный. А я думаю, что он даже не заметит, если с нами что-то случится.
– Мне кажется, ты ошибаешься.
– Но ты ведь прав в отношении своего отца?
Николай не нашелся с ответом.
Они уже собрались ехать назад, когда на горизонте засверкали молнии. Огромная черная туча стремительно приближалась. Молодые люди бегом кинулись к парковке. Первые тяжелые капли упали с неба, когда Николай вывел мотоцикл на шоссе. Он торопился, до предела выкручивая ручку акселератора, но они не успели: дождь настиг их в пути. Сразу стало темно. Над головой грохотал гром, а небо вокруг то и дело прорезало молниями. Двигаться вперед стало почти невозможно. Но вот в свете фар мелькнуло какое-то строение. Николай, не задумываясь, свернул к нему.
Одноэтажный дом, совершенно точно построенный лет сто назад, выглядел нежилым. Окружавшая его невысокая ограда поросла толстым слоем мха, так же, как и покосившаяся калитка.
– Ты не знаешь, кто мог здесь жить раньше? – спросила Агата, едва затих мотор.
Все вокруг снова озарило молнией, и дом показался ей особенно жутким. Над их головами грянул гром, и девушка испуганно схватила своего спутника за руку.