Я встала в боевую стойку. Ну я так подумала, что это боевая стойка. Не знаю, как это со стороны выглядело, но быстро узнала. От наёмника. Он громко рассмеялся, доставая свою секиру.
— А что мне пробовать? Ты и пикнуть не успеешь, как на тот свет отправишься!
Это была последняя черта, преодолев которую я перестаю тебя контролировать.
— Говоришь, пикнуть не успею, — зловещим шёпотом произнесла я, — а кто сказал, что я пищать собираюсь?
С этими словами я прицелилась и запустила огненный шарик в Харена. Последнее, что я помню, это стена изо льда, приявшая на себя удар мой атаки и белый пар.
Глава 9
Ругаясь, на чём свет стоит, я мыла посуду. Мои спутники где-то неподалёку тоже были заняты: маг чистил столы, а наёмник натирал пол. Это было бы довольно милое зрелище, если бы они не бросали на меня таких злых взглядов. А собственно сами виноваты. Довели меня. Особенно тот чёрненький, с голубыми глазками, которые так и зыркают на меня из-под смоляных волос.
Не люблю мыть посуду, особенно за чужими. Грязные тарелки с остатками еды вызывали у меня такое раздражение, что я была готова всех их разбить. И вообще. Было стойкое желание что-нибудь разломать, поджечь, испортить, разнести в пух и прах. Но я не могла. Приходилось, скрипя зубами и ругаясь, мыть эту грязную посуду.
Так почему же я здесь? Ответ прост. Нас заставил хозяин этого замечательного заведения горбатиться на него. Почему мы не возражали? Возражали! Ещё как! Нашему негодованию не было предела, пока нам не выставили счёт в пять золотых за испорченное имущество.
Этим имуществом была кровать, которую я подожгла, запустив в Харена огненный шарик. Кровать сгорела за считанные секунды, превратившись в пепел. Если бы наёмник вовремя не увернулся и его не закрыл бы в водяной кокон маг, то от него бы осталась точно такая же кучка пепла, только поменьше.
Я предложила сходить в банк за деньгами, благо таковой в этом городе имелся, но хозяин был против, решив, что мы хотим сбежать. Предложение о том, что бы я сходила одна опротестовали мои спутники с той же мыслью о моём побеге. Когда я рассердилась и позвала хозяина пойти вместе со мной, то опять же эти двое были очень против. Вот мы и горбатимся на этого мужика, довольно потиравшего в сторонке руки и широко улыбающегося.
Сначала я хотела представиться полным именем и назваться богатой купчихой, но вовремя передумала, решив не показывать, кто я на самом деле.
Вот мы работаем, не покладая рук, пытаясь за день выкупить свою свободу. Правда, хозяин делал мне недвусмысленные намёки, но, получив пощёчину из-за очень непристойного предложения, отстал.
День клонился к вечеру, грозя нам такой проблемой, как закрытие банка и невозможности получить деньги на ночлег. О еде даже говорить не стоит. Я еле держалась на ногах, спина нещадно болела, а перед глазами мельтешили тарелки, нос уже не воспринимал запахи. Словом, мне было плохо. Очень плохо. Хотелось сесть на пол и заплакать. Но я не могла себе позволить такого перед моими спутниками и хозяином гостиницы. Они не должны видеть, что я слабая, иначе воспользуются этим в своих целях.
Магу и наёмнику было не лучше, чем мне. Молодой и сильный Харен всё ещё переставлял ноги и мыл пол. Гирриану же было совсем худо. Старик сидел на скамейке, не в силах пошевелиться. Его руки мелко дрожали. Молодому мужчине, так буду его называть, пришлось брать на себя ещё и его обязанности, но он не жаловался, лишь время от времени кидал на меня взгляд, в котором не обещал ничего хорошего.
Наконец, горы посуды были перемыты. Я устало опустилась на скамейку. Мои руки дрожали от напряжения, как и у мага. Хозяин деловито подошёл ко мне проверить работу. Потыкав пальцем в тарелки, он сморщил лицо, но ничего не сказал, видимо и до меня эти посудины не блестели чистотой.
— Ты и старик можете идти, а он, — жест в сторону наёмника, — пусть дальше всё чистит.
Только дикая усталость не позволила Харену возмутиться, он лишь кивнул. Маг подошёл к нему и положил руку на плечо.
— Как закончишь — иди к банку. Мы тебя там ждать будем.
Мы вышли из гостиницы как два раненых солдата. Двое калек, которые сами идти не могут, зато поддерживаю товарища.
— Далеко идти? — голос не слушался, поэтому вместо нормальной речи слышалось только сипение.