Все победители, кроме нее, — мужчины, вскользь заметила Марина. Она будет чувствовать себя среди них очень странно. Но со странными чувствами она разберется потом. Сегодня перед сном, например.
Торжественная церемония закончилась. Всех пригласили спуститься в ресторан на праздничный фуршет.
В ресторане уже не шампанское, а водка лилась рекой. К водке предлагали красную и черную икру, осетрину на вертеле, грибы в горшочках. В общем, фуршет в русском вкусе, с размахом.
На лестнице и в ресторане Марина беспокойно озиралась по сторонам, надеясь хотя бы еще раз увидеть взволновавшее ее знакомое лицо.
К Марине подходили разные люди, преимущественно мужчины, представлялись, протягивали визитные карточки. Директор одного из телевизионных каналов сразу же предложил Марине выпить за ее новое ток-шоу на его канале. Мистер «киносценарий» выразил надежду на приятное совместное путешествие в Венецию.
Марина прекрасно видела, как они реагируют на нее, призывно улыбаются, многообещающе жмут руки. А ей хотелось видеть рядом с собой совсем другого человека.
Морозов, придерживая статуэтку «Золотое перо», активно раскланивался на все стороны, демонстрируя окружающим свои несуществующие права на Марину.
А Марина даже не улыбалась, ей было все равно. Ей нестерпимо хотелось увидеть своего безымянного иностранца. От напряжения она так сжала кисти рук, что даже пальцы побелели.
Вынырнул из толпы Игорь с раскрасневшимся от водки лицом, с расстегнутым воротником рубашки, без галстука. Так он больше был похож на привычного Гошу. Он покосился на Морозова, на приз, бросил Марине «Смотри не потеряй» и снова затерялся среди гостей.
«Должно быть, мне почудилось, это не он, с чего бы ему здесь быть», — расстроилась Марина.
Чтобы отвлечься, Марина стала наблюдать за Гошиными передвижениями. Он запросто подходил чуть ли не к каждому третьему в ресторане, небрежно бросал пару слов и исчезал. И все были ему рады, тянули руки, подолгу смотрели ему вслед, как будто Гоша был здесь самым важным.
«Все-таки удивительный он человек, — решила Марина. — Молодой, несерьезный, занимающий должность, от которой ничего не зависит. А его знает и любит пол-Москвы». Она всегда отдавала должное Гошиному обаянию, но ничего подобного все же не ожидала.
Гости начали расходиться. Кое-кто с посторонней помощью. Под воздействием водки вечеринка утратила светский лоск. В холле уже раздавался нестройный хор пьяных голосов: «Расцветали яблони и груши…»
«Зря я так цепенела в этом изысканном обществе, — вздохнула Марина. — Как выпьют, поют те же песни, что и простые смертные».
Она увидела, что Морозов тоже здорово напился. Кланяться было уже некому, а он все раскачивался, как дерево на сильном ветру, и бормотал что-то нечленораздельное.
Марина улучила момент, высвободила из его ослабевших рук свой приз, подобрала лежавшие на полу цветы и пошла к выходу. Швейцар открыл перед ней дверь, и еще в дверях, сквозь целлофан мешавших смотреть под ноги букетов, Марина разглядела справа от своей машины Гошин силуэт.
Она молча открыла дверцу, с облегчением бросила на заднее сиденье приз и цветы. Села за руль, вставила ключ и только после этого открыла правую дверцу и спросила:
— Тебя, как обычно, к «Павелецкой»?
— Почему как обычно?
Марина затаила дыхание. Какой там Гоша! Это был он, его голос, его легкий акцент! Значит, ей не почудилось.
Она так испугалась и обрадовалась, что не могла вымолвить ни слова. Молча вышла из машины и взглянула на него. Какой сегодня удачный день!
— Теперь я узнал, что вас зовут Марина. Жду вас здесь давным-давно. Даже замерз.
— А вас? Садитесь в машину, здесь теплее.
— Александр. Александр Райт, — сказал человек, переставший быть для Марины таинственным незнакомцем, анонимным героем снов.
Александр сел в машину, хлопнул дверцей, и они поехали куда глаза глядят.
Глава 3
Тому, что испытала Марина, не было названия. Прежде с ней такого не было.
Она растерянно улыбалась и тут же злилась, кусая губы. Мозг разрывали сотни противоречивых мыслей. Лицо горело, а руки были ледяными. Она чувствовала себя как после тяжелой прививки. Тропическая лихорадка, оспа, дифтерия — столько разных названий было готово у Марины для чувства, которое многие другие назвали бы любовью.
Она точно знает, что любит своих родителей, но родители теперь так далеко. Умерших любить всегда легче, чем живых. Родители погибли в авиакатастрофе, возвращаясь с юга, из отпуска.
Марине едва исполнилось семнадцать лет, когда это произошло. Она готовилась к вступительным экзаменам. И сдала все на «отлично», не приходя в себя, одурманенная бессонными ночами, слезами, успокоительными таблетками.