Соседи поначалу пытались вызывать милицию. Но приезжал-то каждый раз сам Витя Лобов…
Окружающие смирились, заранее по календарю вычисляя день созревания браги[44] у соседа, и чисто внутренне готовясь к бессонной ночи. Теща смирилась с неизбежными разрушениями жилой площади. А Витя в утро этого дня совершенно безнаказанно состригал маникюрными ножницами своей жены весь лук с тещиного ящичка.
Витя плеснул продукта в стаканчик. Немножко. Ибо первую порцию «похмелялова» следует наливать не более чем на один глоток. Более — уже рискованно. Может не пойти. Проверено годами.
Страхов нетвердой рукой взял стаканчик и, зажмурившись, вцедил содержимое сквозь зубы.
— Лучком, лучком, — протянул ему пучок Лобов.
Страхов взял лук, засунул его в рот и, быстренько пережевывая, замотал головой.
— Ну? — заботливо поинтересовался Витя. — И как?
Страхов сглотнул, и, прислушиваясь к ощущениям собственного организма, затих.
— Легчает? — внимательно глядя на товарища, спросил Лобов.
— Вроде бы… — выдохнул, наконец, старший лейтенант Страхов.
— Ну и вот. — У Вити отлегло от сердца, и он кивнул на стакан: — Освежить?
— Давай, — кивнул Страхов. — Только сначала себе. Я потерплю.
Витю Лобова долго уговаривать было не нужно. Он хлопнул свою порцию и вновь налил товарищу. Только теперь уже полный стаканчик. Реанимация проходила успешно.
Где-то через полчаса, отодвигая пустой стакан, Юрий Страхов посмотрел на Витю печальным взглядом и сказал:
— Вот ведь как жизнь складывается…
— И не говори… — согласившись с ним, качнул головой Лобов.
— А ведь я, Витя, летчиком в детстве мечтал стать.
— Иди ты?
— Ага, — кивнул Страхов, — Истребителем.
— Вот ведь как… — тяжело вздохнул Лобов.
— А еще лучше — пилотом гражданской авиации. Дальнего следования. Чтобы… так это… представляешь, летишь себе над облаками, а потом — раз! — нырнул вниз, приземлился, спускаешься по трапу на бетон летного поля, а вокруг уже Париж… А?!
— Нет, — Лобов отрицательно помотал головой.
— Чего нет? — не понял Страхов.
— Ничего нет. Никакой заграницы. А Парижа тем более.
— Это в каком смысле?
— В самом прямом. Нет его на свете, и шабаш. Волны Атлантического океана омывает стены Брестской крепости.
— А как же… люди говорят, что есть…
— Кто? — угрюмо посмотрел на товарища Лобов. — Кто говорит?
— Ну… те, кто там был.
— А кто там был? Эти, которые богатые?
— Ну да, — кивнул Страхов. — Они… в основном. А что?
— А как они богатыми стали? Вот мы с тобой не стали, а они стали. И как? Думаешь, честным путем?
— Это вряд ли, — согласился Страхов.
— Ну и вот. Врут они все. Всем врут. И про все. И про заграницу тоже.
— А зачем?
— А для того, чтобы все им завидовали. Сговорились между собой, — катнул Витя желваками, — и врут. Париж, Америка… Вот мы там с тобой никогда не были, а они якобы были. Вот теперь и завидуйте, дескать, им. А на самом деле нигде они не были, — Витя саданул кулаком по столу. — Все врут, гады!
— А как же… по телевизору показывают? В новостях.
— В павильоне это все снято. На Мосфильме. Понастроили декораций разных и снимают. А потом тебе же по телевизору и показывают. А ты им веришь.
— А президенты их разные? Они же по-иностранному говорят. А диктор потом все это переводит.
— Что у нас, артистов мало? Ты понимаешь, что они говорят?
— Нет, — честно признался Страхов. — Ни хера не понимаю… Только когда диктор.
— Вот то-то и оно. Артисты это наши. Мелют языком тарабарщину всякую, а диктор потом делает вид, что переводит.
— А маши дипломаты? Вот тут недавно один из Италии вернулся, — склонил голову к плечу уже ни в чем не уверенный Страхов. — Как он говорит…
44
Брага