Ну… куда «перцу» деваться в тесном кабинете? Одно слово — некуда. И табуретка в конце концов обрушилась на его незадачливую голову. Не так чтобы уж очень сильно… не до смерти, короче говоря, зашиб его Виктор. Человека вообще (вопреки расхожему мнению) не так просто убить. А уж тем более табуреткой. Табуреткой его для этого много раз по голове нужно бить. Одного раза маловато будет. Поэтому… так… на пол-то этот прыщ рухнул и сознание, судя по всему, утратил. Но не помер. Потому что склонившийся над ним Витя Лобов уловил слабое дыхание.
— Это кто еще такой? — ставя табурет к столу, недоуменно обернулся он к Страхову.
— А я знаю? — пожал тот плечами. — Вперся в кабинет, спросил Моргулиса. А потом сел за стол и стал… типа, допрос вести. Я думал — шутка. А он вдруг мне в рыло. А? Ты видел?
— Видел.
— Ну и вот… Давай-ка мы вот что, — Страхов достал из кармана наручники и, наклонившись над лежащим на полу телом, завел ему руки за спину и защелкнул на запястьях браслеты. — Так оно как-то спокойней, а?
— Согласен, — кивнул Виктор и полез под стол за канистрой с самогоном.
— Давай еще по половинке, — Страхов взял со стола перышко лука. — И пойдем у Коляна спросим — может, он его знает.
Так они и поступили.
Выпив по половине стаканчика, закурили и бросили на пальцах — кому идти в соседний кабинет за Моргулисом, а кому этого горемыку караулить. За Моргулисом выпало идти Страхову. Он вздохнул и вышел в коридор.
— Это… — заглянул Страхов в кабинет, где Моргулис вел допрос. — Коля, можно тебя на минутку?
Моргулис оторвал угрюмый взгляд от столешницы, посмотрел на Страхова (отметив наливающуюся у того на лбу лиловую шишку) и, поднявшись из-за стола, двинулся к двери.
— Так, это… начальник, а со мной-то как? — жалобным голосом проканючил ему вслед хмырь.
— Излагай пока… письменно, — не оборачиваясь обронил на ходу Моргулис.
— Опять?!
— Не опять, а снова… — буркнул Моргулис, вышел из кабинета и запер его на ключ.
Глава 4
И ГЛАВНЫМ У НИХ ГОРБАТЫЙ
Пока Калинин и Заботин лакомились халявным спиртом, настоянным на чесноке, злодейски взломанная ими дверь бывшей дворницкой (а ныне художественной мастерской) оставалась незапертой и даже чуть приоткрытой.
Из подвального окошка двора-колодца выбрался маленький черный котенок. Припав на передние лапы и выгнув спинку, он потянулся, зажмурившись посмотрел на тусклое солнце, мутно проглядывающее сквозь пелену облаков, затянувших февральское небо, и чутко повел носом. Затем, стараясь держаться как можно плотнее к обшарпанной стене дома. Он добежал до приоткрытой двери и юркнул внутрь.
— Слушай, — поправив здоровье изрядной порцией «шила», Калинин курил сигарету и ходил вдоль стен мастерской, разглядывая развешанные на них полотна. — Что-то колорит тут везде… какой-то однообразный.
Капитан Забота взглянул на картины, которые и впрямь все были написаны в каких-то буро-коричневых тонах, и пожал плечами.
— Ну и что?
— Да так… — Калинин приблизился к одному из полотен, вгляделся, приблизил лицо вплотную к красочному слою и зачем-то принюхался.
— Слушай, — изумленно обернулся он к Заботину. — Это же все говно…
— Знаешь, Андрюша, — Заботин деловито наполнял бокалы желтоватым содержимым трехлитровой банки, — я вообще-то в живописи… не сильно. Не Копенгаген я в этом деле, короче говоря.
— Да я не о том, — Калинин поколупал ногтем картину, поднес палец к носу и понюхал — Ну точно.
— М-да? — манерно держа бокал за тонкую ножку, Забота подошел к товарищу и уставился на полотно с искусствоведческим прищуром.
— На, понюхай, — сунул ему под нос свой палец Калинин.
Забота понюхал.
— Точно, — совершенно равнодушно констатировал он, — Пахнет какашками.
— Нет, ты представляешь… — Калинин окинул взглядом ряды полотен. — Это же все дерьмом написано!
— Да, — капитан Забота кивнул, отхлебнул из бокала и качнулся с пятки на носок. — Вот, оказывается, откуда и запах.
— Нет, ну надо же… — Калинин изумленно покачал головой и пошел в маленькую комнатку за своим бокалом.
На столе возле белого фаянсового блюда сидел черный котенок и, урча, уписывал вяленый снетков.
— Попался, ворюга! — ухватил его Калинин за шкирку и приподнял над столом.
— Вот за что я не люблю кошек, — вошел вслед за товарищем в комнатку Заботин.