Боже, я не мог их винить. Он был как магнит, его стройное мускулистое тело двигалось под ритм, а голова была откинута назад, пока он терялся в музыке. Его волосы сейчас были короче, но такие же чернильно-чёрные, насколько я мог сказать под разноцветными огнями, освещающими его тело, и я чувствовал нелепое желание провести по нему пальцами так, как делал тогда, когда видел его в последний раз.
Когда песня сменилась на медленно нарастающий трек, его партнёр достал из кармана крошечную бутылочку и открутил крышку. Затем он передал её Лукасу, который глубоко вдохнул каждой ноздрёй, прежде чем вернуть бутылочку парню, который сделал то же самое. Через несколько секунд, когда музыка начала пульсировать, Лукас подошёл ближе, слишком близко, и выгнулся навстречу парню, руки которого упали на грудь Лукаса. Затем он провёл пальцами по прессу Лукаса, минуя пояс его джинсов — и у меня перед глазами встала красная пелена. Что было глупо, потому что он не принадлежал мне, и я даже больше не знал его.
Так какое мне дело?
Но когда Лукас схватил запястья парня и развернул его, прижав задом к себе спереди, я выпустил вздох, который сдерживал — хотя моё облегчение оказалось кратковременным. Потому что затем губы Лукаса переместились к уху мужчины, и он прошептал что-то, что заставило другого парня прикусить губу, и боже, мне хотелось, чтобы эти слова были произнесены мне, какими бы они ни были. От сцены передо мной моё сердце билось быстрее, а член дёргался, когда Лукас провёл языком дорожку вверх по шее парня, пока его рука опустилась между его бёдер.
Чёёёрт. Я точно знал, к чему всё идёт и каково быть центром внимания этого мужчины, и я никогда раньше не чувствовал такого голода к чему-то, недостаток чего даже не осознавал.
Мне нужно было убраться отсюда. Но я не мог заставить себя перестать смотреть. Мне нужно было это увидеть. Нужно было увидеть, что он двинулся дальше. Что я больше не знал мужчину, который стоял всего в нескольких шагах от меня. Что он больше не был моим Лукасом.
И будто он услышал, что я произнёс его имя вслух, взгляд Лукаса поднялся и встретился с моим через зал, и я загорелся.
Моё сердце сжалось.
Время остановилось.
И улыбка Лукаса исчезла.
Глава 4
Лукас
ЧЁРТ ПОБЕРИ. Должно быть, у меня были галлюцинации. Потому что никак не могло быть, чтобы мужчина, на которого я смотрел, был Джексоном Дэвенпортом. Ни за что.
Этот парень был как минимум метр восемьдесят восемь ростом или больше, с лишними тринадцатью килограммами мускулов, судя по тому, как его белая футболка натягивалась на широкой груди и массивных руках. Но эта точёная челюсть, которая всегда напоминала мне о Супермэне, выделялась больше всего с моего обзора через зал, и она не изменилась за долгие годы с тех пор, как я видел его последний раз. Боже, мужчина, который смотрел на меня в ответ, был не просто горячим — нет, он просто утёр нос этому слову.
Мой пульс ускорился, когда тело приготовилось пойти за тем, кто теперь привлёк моё внимание, но затем тот парень, который держал ладонью мой член, появился в поле моего зрения.
— Не хочешь перенести всё подальше от танцпола? Или, может быть, в какое-нибудь более уединённое место? — произнёс он, в то время как его пальцы, массажирующие мой член, стали более настойчивыми. Но полувозбуждённый или нет, я потерял свой интерес к тому, что он мог предложить, как только в игру вмешалось моё прошлое.
— Не сейчас, — сказал я, убирая его руку, но парень, должно быть, подумал, что игра в недотрогу — это прелюдия, потому что его руки обвились вокруг моей талии, а затем ладони опустились, чтобы схватить меня за зад.
— Кажется, сейчас как никогда хорошее время, — прошептал он мне на ухо, когда я посмотрел через его плечо туда, где стоял Джексон…
Подождите, чёрт возьми. Куда он ушёл?
От него не осталось и следа, пока я осматривал толпу, в моей груди поднялось что-то похожее на панику, пока я пытался выяснить, было ли то, что я сейчас видел, реальностью или галлюцинацией. Потому что, что Джексон Дэвенпорт мог делать в гей-клубе в Южном Хэйвене? Это не имело смысла. Совсем никакого. Это было последнее место, куда бы он пришёл, и я был последним человеком на земле, которого он хотел бы увидеть.
По крайней мере, так я говорил себе, когда снова проснулось желание, когда воспоминание о нём стало слишком сильным, и мне нужно было загнать кончик ножа в рану, чтобы сделать больнее, пока не забуду.