— Спасибо, Майк. Я не задержусь надолго.
Мне не пришлось брести далеко, чтобы найти то, что искал. Целая секция магазина рядом с входом была посвящена художнику, чью работу я видел в «АнаВог». От современных абстрактных настольных скульптур до многопанельной художественной стены, стиль был мгновенно узнаваем, раскрашенный металл с ноткой цвета. Работы были такими красивыми, что я не мог перестать смотреть.
— Тебе нравится? — спросил Майк, подходя ко мне сзади через пару минут. — У нас так много заказов на его работы, что мы практически не можем ничего держать в запасе.
— Я не удивлён. Я увидел одну работу в «АнаВог», и это привело меня сюда.
— А, абстракция. Я точно знаю, что ты имеешь в виду. Не хочу показывать пристрастий, но это тоже моя любимая работа.
Я провёл пальцами по прямоугольной работе на стене, и хоть она была ошеломляющей, она была не совсем тем, за чем я пришёл.
— У вас случайно нет никаких таких круглых абстракций?
— На самом деле, мы как раз недавно продали последнюю, но давай я ему позвоню, узнаю, есть ли у него что-то ещё в запасе, — сказал Майк, заходя за прилавок.
— В этом нет необходимости…
— О, это совсем не проблема.
— Правда, вы не должны… — начал я, но он уже набирал номер. Когда мужчина начал говорить с человеком на другом конце провода, я немного отошёл, чтобы дать ему пространство.
Магазин был полон искусства, не настолько, чтобы казаться захламлённым, но, может, это разнообразие дизайна делало всё таким необычным. Наряду с ошеломляющей металлической работой, на стенах ещё висели картины в рамках, некоторые с акварельными пейзажами, некоторые абстрактные, а другие с линиями человеческих карикатур. Было ещё больше животных из переработанных покрышек, похожие на ту, что я видел, когда вошёл, спрятанные в конце магазина, как он и сказал, и по поверхностям столов были разбросаны духи деревьев из папье-маше.
Я бы выбрал слово «многогранный», чтобы описать это место.
— Что ж, — сказал Майк, когда повесил трубку, и я пошёл обратно. — Похоже, сегодня тебе везёт. Он как раз закончил пару вариаций этих работ на выходных и сказал, что ты можешь заскочить и взять одну.
— Заскочить? В смысле… к нему домой?
Должно быть, я выглядел таким же ошеломлённым, каким себя чувствовал, потому что Майк рассмеялся.
— Так мы здесь делаем. Если хочешь забрать её отсюда, нет проблем. Просто может понадобиться несколько дней, прежде чем он сможет их привезти.
— Нет, всё в порядке. Я не против заехать её забрать.
Да, здесь определённо другой мир. Что-то, что я, оказывается, забыл с тех пор, как уехал.
— Отлично, — сказал он, отрывая немного чековой бумаги и записывая адрес небрежным почерком. — О, и не забудь взять наличку или чек, потому что у него нет терминала.
Я взял адрес и пожал ему руку.
— Не забуду.
— Молодец. Надеюсь, ты найдёшь именно то, что ищешь.
***
Небо было мрачно-серым и с каждой минутой становилось темнее. На лобовое стекло падали большие капли дождя, пока я ехал по дороге в два ряда, на которую мой навигатор предложил съехать пару минут назад. Это была часть острова, которую всегда называли «аристократией», и когда проезжал её, было очевидно, почему. Дома были больше, старее, но величественные в колониальном стиле, многие с колоннами или верандами по периметру, идеальными для ленивых дней или для того, чтобы выпить мятный джулеп (прим. коктейль, традиционно приготавливаемый на основе сахарного сиропа или воды с сахаром). С зоной дубов, покрытых испанским мохом, впереди, обкрутившихся вокруг дороги так, будто держались за руку, было легко забыть, что песчаные пляжи всего в нескольких милях отсюда.
Проезжая под навесом, я вспомнил первый раз, когда так ехал. В конце ряда деревьев водитель моего отца сворачивал направо, что вело к длинной дороге к Академии Южного Хэйвена для мальчиков, престижной школе, в которую меня отправили в годы старшей школы.
Но, если ехать прямо, как говорил мне навигатор, дорога вела к месту, где я был всего пару раз.
Пожалуйста, не дай мне проехать мимо того места. Любой дорогой, но не той.
Да уж, но в том и проблема карт мобильников — они не слушают, чёрт возьми.
Чем дальше я ехал, тем большую тревогу начинал чувствовать. Ни за что. Остров был маленьким, но он не мог быть таким маленьким.
Но был.
Остановившись перед длинной подъездной дорожки 18-го дома по улице Брэйден, последнего в конце дороги, я не мог поверить в своё дерьмовое везение. Из всех людей и всех мест, мне пришлось оказаться здесь. Возле дома, который принадлежал бабушке Лукаса.
Я сидел в машине, ладони вспотели, двигатель работал в холостую, когда нахлынула вспышка нервозности. Она по-прежнему жила там? Это было наиболее вероятно. Хотя была возможность, что она продала дом дизайнеру, который сейчас ждал меня…
С другой стороны, я сомневался, что дом уже не принадлежит семье, что означало, что она или Лукас, или они оба могут быть внутри. В таком случае, я сейчас мог вернуться обратно в город, и никто не будет мудрее.
Последнее также означало, что я упущу свой шанс произнести речь с извинениями, о которой думал все выходные после того, как не смог сказать ничего приближённого к этому в пятницу. Которая должна была сорваться с моего языка в ту же секунду, как я увидел Лукаса.
Не колеблясь больше ни секунды, я надавил на газ и свернул на подъездную дорожку.
Старый дом семьи Салливан стоял вдали от дороги, спрятанный густыми деревьями, пока не приблизишься ярдов на сто, и тогда открывалась огромная поляна с резиденцией на дальней стороне. Белый двухэтажный дом был перегружен двойными балконами, величественно возвышаясь рядом с дубами и магнолиями. Он выглядел точно так же, как когда я видел его в последний раз, только со свежим слоем краски.
Припарковав машину за чёрным грузовиком, я сжал руль и сделал глубокий вдох. Если Лукас жил здесь, то, наверное, это было хорошо. Будет возможность поговорить лицом к лицу, без фона аллеи или клуба, или каких-либо других отвлечений. Я всё ещё видел перед глазами безразличие, которое было на его лице в пятницу, холодный приём, которым он меня окатил. Но таким ли он будет со мной наедине, без зрителей?
Был только один способ это узнать.
Дождь по-прежнему стабильно моросил, когда я вышел из машины, но всё же не достаточно сильно, чтобы брать зонт, хотя, если сюда направлялся шторм, это продлится недолго. Как раз когда я собирался пойти по дорожке к дому, меня остановил звук скрежета металла и заставил вместо этого направиться к заднему двору.
Обойдя дом, я учуял сладкий запах жимолости в воздухе, который смешался со свежестью дождя и тёплым бризом. Это сочетание всегда напоминало мне о тех вечерах, когда мы сидели в креслах-качалках на задней веранде его бабушки и смотрели, как проходят грозы, прежде чем проскользнуть обратно в Академию. Тогда я даже не понимал, что происходит. Что я ввязываюсь во что-то, к чему не был готов, и что не смогу контролировать. А сейчас, больше всего, мне нужно было понять. Каким-то образом закрыть ту главу своей жизни, потому что годы не забрали то, как колотилось внутри груди моё сердце каждый раз, когда я думал о Лукасе.
Исчез изначально маленький сарай, где хранились бабушкины садовые инструменты, и на его месте был достаточно большой гараж, чтобы вместить пару понтонных лодок. Но судя по звуку продолжающегося жужжания и визга какого-то аппарата, доносящегося из широко раскрытых амбарных дверей, не казалось, что там хранятся лодки или машины.
Мои подозрения подтвердились, когда я заглянул внутрь. Мужчина, который стоял за рабочим столом и перед которым разлетались искры, определённо был Лукасом. Даже когда его лицо было закрыто защитной маской, и он стоял ко мне спиной, по тому, как его красная фланелевая рубашка растянулась на сильной спине и как плотные джинсы выделяли его задницу, я мог сказать, что… Подождите. Твою мать.