Проведя рукой по волосам, я попытался отвести взгляд, но он продолжал возвращаться к одинокому мужчину в большом гараже. Мне не нужно было так на него смотреть. Это было неправильно, и кроме того, будто бы он хотел бы, чтобы я стоял и пялился на него. Потому что, чёрт, именно это я и делал — пялился на него.
Эта мысль меня ошеломила. Уехав из Южного Хэйвена, я пялился на многих парней, когда никто не смотрел, ожидая почувствовать то же влечение, которое чувствовал к Лукасу. Но его никогда не было. Конечно, я замечал, если парень был горячим, но это было то же самое, как если горяча женщина — а раз это женщины приударяли за мной, с которыми меня сводили или к которым подталкивали, то это только естественное движение.
Я убедил себя, что это всё была случайность. Что мы с Лукасом были похотливыми подростками в Академии для мальчиком, которые сблизились и были открыты для экспериментов. Возвращаясь в Коннектикут, я думал, что будет легче его забыть…
Но глядя на него сейчас, когда он стоял всего в нескольких шагах от меня… Как я вообще ушёл?
Затем Лукас выключил аппарат, погружая весь гараж в оглушающую тишину, и поставив его на стол, поднял свою маску. Он по-прежнему стоял спиной ко мне, но я мог сказать, в какой момент он понял, что я здесь, потому что всё его тело совершенно замерло.
А затем, даже не поворачиваясь, он произнёс:
— Что ты здесь делаешь?
Глава 8
Лукас
Кто-то наблюдал за мной. Но я не переживал, потому что: а) я знал всех на этом острове, и б) любой, обладающий хоть каплей разума, не приблизился бы к Лукасу Салливану, у которого в руках шлифовальный станок. Так что я не спеша закончил края стальной гитары, над которой работал, сглаживая её со всех сторон, прежде чем выключить станок. Подняв маску, я вытер пот со лба, появившийся от духоты внутри гаража, которую даже бриз через открытые двери не мог охладить так, как я ожидал.
Когда я снял маску, волосы у меня на загривке встали дыбом, подсказывая мне всё, что мне нужно было знать о своём госте. Я не знал, как понял, но понял. За мной стоял не просто кто-то — это был Джексон.
Чёрт, хорошо, что я сначала выключил этот грёбаный станок.
Закрыв глаза, я произнёс:
— Что ты здесь делаешь?
По бетону послышались нерешительные шаги.
— Мне сказали зайти.
— Что? — мои глаза распахнулись, когда я развернулся. И, конечно же, там был он, Джексон Дэвенпорт, стоял в серых брюках, белой рубашке на пуговицах и с галстуком. Даже с закатанными рукавами он выбивался из моей пыльной мастерской. Может и выбивался, но каждый волосок на его великолепной гребаной голове по-прежнему был приглажен, даже при ветре скоростью тринадцать метров в секунду. Я сузил глаза. — Кто сказал тебе зайти? Подожди, нет. Дай угадаю. Шоу?
— Шоу? Тот бармен?
— Похоже на то, что сделал бы этот придурок, — пробормотал я, стаскивая перчатки. Я бросил их на стол и скрестил руки на груди.
— На самом деле, я здесь из-за скульптуры. Майк из галереи звонил тебе, и ты сказал заехать, так что… вот, я здесь.
Оу. Верно. Скульптура. Чёрт. Подождите… Джексон хотел мою работу? И ему хватило наглости приехать сюда и…
— Я не знал, что это ты, — сказал он.
Конечно, не знал, — подумал я, даже когда мой взгляд прошёлся по его телу. Боже, ему обязательно было выглядеть так хорошо? От дождя его рубашка прилипла к груди и бицепсам, раскрывая то, какой он на самом деле огромный. Он выглядел так, будто проводил всё своё время в тренажёрном зале, а не ходил по деловым встречам и делал что-либо, чем занимался сейчас. Хотя если бы мне нужно было угадать, я бы сказал, что он работает на своего отца. Таков всегда был план…
— Это заставило бы тебя передумать насчёт приезда? — спросил я, и как только слова сорвались с языка, мне захотелось надрать себе самому зад. Мне было плевать на ответ и не имело значения, почему он здесь; важно было только то, чтобы он ушёл.
Джексон, казалось, мгновение подумал над этим, а затем покачал головой.
— Нет. Я бы всё равно приехал.
И как это ни странно, моё тело ответило на это дрожью, и я молился Богу, чтобы её не было заметно. Чёртов предатель. Он разбил тебе сердце, — напомнил я себе. — Он практически сломал тебя.
— Но я должен был понять, что это ты, — продолжал Джексон. — Ты талантливый парень. Всегда был таким.
Хочешь сказать, у меня талантливые руки? А что, да, так и есть, тебе ли не знать, чёрт возьми. Но прямо сейчас мне не хотелось ничего больше, чем использовать эти руки для того, чтобы разорвать ублюдка на части, вырвать ему сердце так же бесчувственно, как он мне. Как он мог стоять такой спокойный и собранный, будто в воздухе не было никакого напряжения, терзающего нас обоих? Потому что ты ничего не значил. Потому что он богатенький папенькин сынок, который получает всё, что хочет. Потому что ты доверился ему, а он солгал.
В моих венах кипела кровь, но я старался сохранять небрежное выражение лица. Если ему было плевать, то и мне тоже, и будь я проклят, если покажу слабость перед этим мужчиной. Чем раньше он снова уйдёт из моей жизни, тем лучше.
Я кивнул на скульптуру, которую выставил раньше.
— Она там.
— Отлично. Спасибо, — он подошёл ближе и опустился на колени рядом с ней, а затем его большие руки с трепетом пробежались по стали. — Это очень красиво, Лукас.
Держа рот на замке, я продолжал наблюдать, как его пальцы гладят изгибы, его восхищение было очевидным. Он гладил скульптуру так, будто это было величайшее создание, к которому он когда-либо прикасался, и я не мог оторвать взгляда, как бы ни хотел.
— Майк сказал, что у тебя много поклонников. Что они практически ничего не могут держать в запасе.
Голубые глаза Джексона, один из которых был намного темнее другого, метнулись ко мне, и он улыбнулся.
А, так вот, как всё будет. Он заведёт со мной маленькую беседу в попытке быть дружелюбным, а затем получит то, что хотел, и уйдёт. Что ж, пошло это к чёрту. Он не получит от меня милостей.
— Я постоянно занят.
— Я в это верю, — он наконец понял, что я не в настроении болтать, потому что его улыбка исчезла, и он встал. — Сколько? — спросил он, доставая бумажник из заднего кармана брюк.
— Нисколько. Она твоя.
Рука Джексона замерла.
— Я приехал купить твою работу, а не украсть её.
— Я не хочу твоих денег.
Он посмотрел на купюры, которые держал, а затем снова на меня.
— С этим что-то не так?
— Да. Это бумажки твоего старика.
Яд вышел раньше, чем я смог его сдержать, автоматическая реакция, будто я был змеёй, на которую наступили.
И в дело вступает мой покер-фейс. А, к чёрту.
— Вау, — Джексон низко присвистнул и приподнял брови, но засунул деньги обратно и спрятал бумажник в карман. — Ладно. Теперь мы дошли до этого.
Фыркнув, я покачал головой.
— В этом ты ошибаешься. Мы ни до чего не дошли. Ты возьмёшь эту скульптуру, сядешь в свою машину и уедешь обратно туда, где тебе место.
Он моргнул.
— Прости?
— Ты меня слышал. Ты получил то, зачем пришёл, и как я сказал, я занятой парень. Наслаждайся.
Поднялся внезапный порыв ветра, смахивая один из моих эскизов со стола и переключая моё внимание. Я ухватил его раньше, чем он смог исчезнуть за открытой дверью, а затем засунул обратно в один из ящиков стола. Снаружи дождь начинал набирать обороты, и как бы я ни ненавидел это, мне нужно было заканчивать на день. Вот вам и ещё несколько продуктивных часов. Я отключил все аппараты и брал свою маску и перчатки, игнорируя Джексона, чтобы он понял намёк и убрался к чёртовой матери.
— Нет.
Голос Джексона прозвучал сильно и ясно, и когда я развернулся, его плечи были расправлены, а выражение лица говорило, что он не собирается никуда уходить.
Но я сейчас был в дерьмовом настроении, так что пожал плечами.
— Нет, ты не будешь наслаждаться?
— Нет, я не уйду. Пока нет, — его сильная челюсть крепко сжалась, а глаза горели, он заставил мой член проснуться, будто он изголодался, и только рот этого парня удовлетворит нужду. — В пятницу ты не дал мне особого шанса сказать то, что нужно, и если сегодня мне придётся силой заставить тебя слушать, я это сделаю.