Я поднял свой бокал, и он налил добавки.
— А вот это уже другая тема. Больше не дуешься?
— Ни капли. Это оказалось ещё лучшей сделкой. Ты можешь делать всё — ловить, чистить и готовить.
— А что будешь делать ты?
— Сидеть здесь и хорошо выглядеть?
Я улыбнулся, когда он сел рядом со мной на мягкие качели и положил руку на спинку, даже не думая. Любой другой подумал бы, что он делал это движение сотни раз, но он никогда не делал его раньше, хоть мы сидели на этих же качелях много лет назад, под внимательным наблюдением его бабушки. Я раскачивал качели, пока мы попивали вино и наслаждались тишиной момента. Он был так близко, что я чувствовал жар, исходящий от его кожи, но мы не соприкасались. Было достаточно просто сидеть рядом.
— Огоньки вышли поиграть, — сказал я. — Я забыл, как сильно мне это нравилось.
— Ты имеешь в виду светлячков? — улыбнулся он. — Я так понимаю, в Коннектикуте у вас их нет?
— Если и есть, я их никогда не видел.
— Ты всё упускаешь, янки, — сказал Лукас, наклоняясь вперёд и захватывая руками одного из светлячков. Затем он поднёс его ко мне и отпустил. Тот завис в воздухе, его живот светился, как будто он устраивал шоу, прежде чем улетел.
— Похоже, я многое упустил, будучи далеко отсюда.
Лукас посмотрел на меня и ничего не сказал, но я чувствовал, как его пальцы слегка прошлись по воротнику моей майки. А затем у меня возникла неразумная мысль: Хочу, чтобы он попросил меня остаться. Боже, это было уже слишком. Я пробыл в городе неделю и уже ожидал, что он перевернёт свою жизнь с ног на голову, чтобы меня удовлетворить? Будучи здесь с Лукасом, я чувствовал себя уютнее, чем в своём доме, но как сказать это, чтобы он не посчитал меня сумасшедшим? Чёрт, может я и есть сумасшедший.
— Ты в порядке? — спросил Лукас, и по тому, как замерли качели, я понял, что перестал раскачиваться.
— Да, задумался, — не говори этого, не говори. Я отвёл взгляд от него и посмотрел на ряд клумб, свисающих с крыльца. Цветы по-прежнему были яркими и счастливыми, и так было при его бабушке. Очевидно, Лукас унаследовал от неё талант к садоводству. — Я могу спросить… как она умерла?
Лукас точно знал, кого я имею в виду, и не сбился.
— Осложнения после приступа. На этой неделе будет три года.
— Мне очень жаль.
Он пожал плечами, будто чтобы сказать, что это чертовски больно, но что он мог поделать?
— Я рад, что провёл с ней несколько хороших лет.
— Она была потрясающей дамой. Я рад, что был знаком с ней.
— Она была лучшей, — согласился он. — И ты ей очень нравился.
Я почувствовал укол боли от того, что мне так и не удалось с ней попрощаться, и снова поднял к губам вино. Я задумался, нравился ли я ей по-прежнему после того, как бросил её внука, не предупредив. Ещё она могла знать о его поездке на север и о катастрофе, что там произошла, и это заставило меня поморщиться от мысли, что она могла думать обо мне перед смертью.
Лукас указал бокалом на дерево магнолии вдали.
— Она там, если позже захочешь поздороваться.
— Я должен буду это сделать, — и извиниться. Затем я вспомнил кое-что, что он сказал раньше. — Ты сказал, на этой неделе будет три года?
— Мхм.
Секундочку. На этой неделе было восемь лет с тех пор, как я уехал. Бабушка умерла в ту же неделю спустя пять лет? Не удивительно, что он так замкнулся. И теперь, мы снова готовились пойти на всё это, когда моё время в Южном Хэйвене подходило к концу.
— Забавно, что ты выбрал эту неделю, чтобы вернуться, ты так не думаешь? — произнёс Лукас, читая мои мысли. Он невесело улыбнулся мне, что никак не скрыло боль в его глазах. — У Бога или у судьбы определённо лажовое чувство юмора.
Я даже не знал, что сказать на это. Не казалось честным, что этот мужчина прошёл через столько за свои двадцать шесть лет.
— Я знаю, что вёл себя как придурок, когда снова тебя увидел, но ты знаешь, каково потерять всех, о ком заботишься? — Лукас поднял вверх пальцы, чтобы составить список. — Я потерял родителей. Потерял тебя. Затем умерла бабушка. Окружить себя стенами — единственный способ справиться со всем, который я знаю на данный момент.
— Я ненавижу это. Ненавижу, что тебе пришлось через всё это пройти. Ненавижу, что я поспособствовал этому.
— Это была не твоя вина.
— Нет, не моя. Но я никогда не хотел быть тем, кто причинит тебе боль. И, Лукас… — скажи это. Сейчас же, просто скажи, пока не отступил. Я удерживал его взгляд, пока говорил: — Я не хочу причинять тебе боль.
— У тебя может не быть выбора, — сказал он, грустно улыбаясь.
Я не думал, что это правда. Больше нет. Я не был восемнадцатилетним парнем без гроша за душой. На самом деле, сейчас у меня было приличное состояние, достаточное, чтобы мне больше никогда не пришлось работать, если я не захочу.
Но было что-то ещё, что-то, что мне нужно было сказать ему, пока мы обсуждали всё неприятное.
— Ты должен кое-что знать.
Глава 24
Лукас
Вот и оно. Что бы Джексон ни собирался рассказать, новости не были хорошими, я был уверен в этом, так что подготовился как можно лучше.
— Хорошо, так расскажи мне, — сказал я.
Он избегал моего взгляда.
— Это насчёт сегодняшних телефонных звонков.
Я знал это, чёрт побери. Но пытался оставаться спокойным, когда спросил:
— Что насчёт них?
— Это не то, что ты думаешь.
Может, это именно то, что я думаю.
— Дома есть одна женщина. Сидни.
Женщина. Какой сюрприз.
— Она работает со мной, и ещё она… подруга.
— Подруга, — повторил я, прищурившись. — Похоже на нашу дружбу?
— Нет, — быстро сказал Джексон. — С моей стороны нет никаких романтических чувств, ничего такого, но это… сложно.
— Она твоя девушка?
— Я никогда так её не называл, нет.
— Тогда в чём сложности? — спросил я, пытаясь и не сумев удержать ревность в узде.
— Я должен жениться на ней.
Моё сердце рухнуло на землю, пока я пытался осознать бомбу, которую он только что скинул. Джексон собирался жениться? Нет. Нет, чёрт побери. И на женщине?
— Ты не можешь прямо сейчас говорить серьёзно.
— Могу. Я серьёзно. — Джексон сделал паузу. — Но, Лукас… У меня нет никаких намерений жениться на ней.
— Тебе придётся меня простить, я немного в замешательстве.
— Это вроде… — он искал слова. — Вроде договорного брака.
На две секунды у меня отвисла челюсть, прежде чем я встал с качелей.
— Хорошо, теперь я знаю, что это шутка, — сказал я, но Джексон схватил меня за руку раньше, чем я смог пройти мимо него.
— Зачем мне шутить об этом?
— Потому что никто больше не заключает договорные браки, Джексон. Ради бога, отрасти себе яйца!
Джексон ощетинился, глядя на меня.
— Ты думаешь, меня втянут во что-то, чего я не хочу делать?
— Я знаю, что втянут. Такое уже было.
— Это другое. Сидни, она… — он вздохнул. — Она хорошая девушка. И ещё лучшая подруга. Я знал её с детства, и она сделала бы что угодно ради меня, ради нас. Над нашими головами будто всегда висел тот факт, что в итоге мы будем вместе. Это хотят наши родители, и этого, кажется, хочет Сидни.
— Она та, кого ты хочешь?
Джексон опустил голову и отпустил мою руку.
— Нет. И я сделал всё, чтобы заставить её передумать, но не говорить прямое «нет», и у меня никогда не было достаточно хорошей причины, чтобы сказать ей это.
— Эм, как насчёт того, что ты не хочешь.
Джексон поставил локти на колени и сцепил руки перед собой.
— Лукас, я никогда не думал, что увижу тебя снова.
— Сюрприз, твою мать. Я здесь.
Боже, я снова вёл себя как придурок и знал это, но какого чёрта я должен был сказать? Поздравляю?
— Да, ты здесь. И суть в том, что ты должен понять… Я думал, моё время с тобой было счастливой случайностью. Что это была какая-то преувеличенная версия событий, которая произошла, когда я был подростком с бушующими гормонами. Я всё это время думал, что я для тебя никто, и с тех пор я не встретил никого, ни мужчину, ни женщину, кто заставлял бы меня чувствовать то, что я испытывал тогда. Или думал, что испытывал, — он опустил взгляд на свои руки. — Так что тебе придётся меня простить, если я подумывал жить нормальной жизнью с хорошим человеком и сделать её счастливой.