— Всё в порядке, отправляемся дальше, — объявил Робер. — Через два часа мы остановимся... — он улыбнулся, — чтобы отдохнуть и подкрепиться. Если у кого-нибудь возникнет нужда раньше, дайте мне знать. Теперь автобус поведу я, Карлосу надо отдохнуть.
Присцилла нахмурилась. Может, Карлос что-нибудь себе повредил? Растянул, вывихнул? Но, судя по походке, с ним все было в порядке.
— Если вы не против, давайте еще раз поблагодарим нашего водителя за фантастический прыжок и поаплодируем ему. Если бы не Карлос, кто знает, как бы мы выбрались из передряги, — сказал Робер и первый захлопал.
Группа с энтузиазмом поддержала его. Карлос повернулся к ним, отсалютовал рукой и сдержанно улыбнулся. Робер отложил микрофон и шагнул к Карлосу. Между ними произошел короткий тихий спор. Потом Робер сел за руль, завел двигатель, и автобус тронулся по прямой, к большому облегчению Присциллы. Значит, проблема с задним колесом решена. Она полагала, что Карлос займет место ее брата, но он без всяких там «с вашего разрешения» уселся в соседнее с ней кресло.
Присцилла судорожно сцепила пальцы и забилась в дальний от него угол сиденья из страха, что он коснется ее. Какое ребячество! — тут же одернула она себя. Что Карлос может ей сделать в присутствии такого количества людей. Она застрахована от любых нежелательных действий с его стороны. Да и Робер рядом. Нет, не надо втягивать брата, она и сама справится с Карлосом. Вне всякого сомнения, справится!
— Ты не пострадал? — тихо спросила она, не в состоянии заставить себя взглянуть на него прямо.
— Нет, — ответил он.
— Тогда почему ты не за рулем?
— Потому что хочу побыть с тобой.
Сердце Присциллы болезненно сжалось.
— И Робер согласился на это?
— Как видишь.
Целых два часа мы будем сидеть рядом, — тоскливо подумала она, глядя в затылок брату. Интересно, Робер слышит их? Нет, он сосредоточен на дороге, да и шум мотора наверняка заглушает их разговор. Высокие спинки сидений отгораживали их от пассажиров сзади. Идеальное место для личной беседы.
Присцилла вынудила себя посмотреть на мужчину, принесшего ей столько мучений. Медленно повернув голову, она встретила его выжидательный взгляд и спросила в упор:
— Зачем?
В черных глазах Карлоса она увидела такую мрачную решимость, что мурашки пробежали у нее по спине.
— Расскажи мне о твоей встрече с моей матерью.
На последних словах он как будто споткнулся.
Присцилла отвела взгляд, исходившая от него сила тревожила ее.
— Не стоит копаться в прошлом. Какой в этом смысл теперь?
— Прошлое — это настоящее, в котором мне предстоит разобраться, — заявил он.
Присцилла покачала головой, не желая снова пережить ту боль, которую причинили ей откровения Элды Регины де Мелло.
— Ты обманул меня два года назад, Карлос.
— Нет, я тебя не обманывал, — немедленно произнес он с властной твердостью.
Если Карлос говорит правду, я не перенесу этого, просто не перенесу, — ужаснулась Присцилла.
— Давай рассказывай! — приказал он. — Все до мельчайших подробностей. Итак, как произошла твоя встреча с... с моей матерью? — Последние слова Карлос опять произнес с запинкой.
Какую бы сильную боль ни причинила она Карлосу и чем бы не обернулся для нее разговор, он должен узнать правду, неожиданно решила Присцилла. Да и ей тоже пора разобраться в том, что же на самом деле произошло два года назад, в тот роковой день, когда Элда Регина де Мелло разбила ей сердце и изменила ее жизнь.
Да, прошло два года, но воспоминание о встрече с матерью Карлоса Рикардо не стерлось из памяти Присциллы. Выпущенное из глубоких тайников памяти, оно оказалось настолько живучим, что молодая женщина словно заново мучительно переживала происшедшее.
— Ты сказала, что это случилось накануне того дня, когда ты ушла от меня, — напомнил Карлос.
— Да. Но фактически все началось несколько раньше, — задумчиво произнесла Присцилла, переносясь памятью в те времена, когда они жили вместе в квартире Карлоса, расположенной в чудесном месте, в квартале, считавшемся самым престижным в Каракасе. Присцилла была просто счастлива, если не считать того, что они вели замкнутый образ жизни и не общались с его семьей, чей дом находился совсем недалеко.
— Моя мать встречалась с тобой до этого дня? — снова спросил Карлос.
— Нет. Да и ты всячески избегал возможностей представить меня ей. Помнишь, ты даже не знакомил меня с твоими друзьями и знакомыми. — Она обернулась, чтобы посмотреть ему прямо в глаза. — Почему ты так вел себя, Карлос?
Он твердо выдержал ее взгляд, затем пожал плечами.
— Я не хотел ни с кем тебя делить. Хотя, если бы ты осталась, со временем это стало бы неизбежно.
— Ты стыдился меня?
Карлос недоуменно нахмурился.
— Это еще почему?
— Ну, я не соответствовала тебе в каком-то смысле.
Его черные глаза зло сверкнули.
— Это слова моей матери?
— Если бы ты вел себя по-другому, ее слова не имели бы никакой силы, Карлос.
Присцилла отвернулась и невидящим взором уставилась в боковое окно, вспоминая, как проводила дни, когда Карлос пропадал на работе в семейной фирме. Она пребывала в одиночестве, долгими часами дожидаясь возвращения Карлоса. По правде говоря, это было совсем нетрудно. Ей было чем заняться. Присцилла с удовольствием бродила по улицам города, восхищалась постройками прошлых веков и выразительными творениями известного современного архитектора Карлоса Рауля Вильянуэвы. Смотрела представления уличных артистов, слушала певцов и музыкантов. Наслаждалась сокровищами Музея изящных искусств.
О, она не скучала. Совсем не скучала. Но подолгу оставалась одна в незнакомой стране с незнакомой культурой. При этом Присцилла не ощущала себя чужой до того рокового дня, который провела с матерью Карлоса и с Марсией Арбэлоэс.
— Знаешь, самым трудным было выносить ее сочувствие, — сухо заметила Присцилла. — Как она переживала, что я оказалась настолько слепой и не поняла истинного смысла твоего отношения ко мне. Как сетовала, что ее родной сын обманул меня, доверчивую наивную дурочку, не объяснив моего места в его жизни!
— И какое это место... по мнению моей матери?
— Место женщины, удовлетворяющей низменные страсти и желания мужчины. На таких, естественно, не женятся. Женщин, подобных мне, просто используют и забывают, едва надобность в них отпадет. Истинные сыны Венесуэлы достойно ведут себя только с благовоспитанными девицами с незапятнанной репутацией, которые и становятся их женами.