Ее бледные руки казались крошечными, зажатые в его латных рукавицах, но сейчас они были сильнее.
– В тебе есть задатки великого человека, но ты не должен позволять каждой эмоции уносить тебя невесть куда. Храбрые порой выигрывают сражения, но войны всегда выигрывают умные. Ты меня понимаешь?
– Понимаю, – прошептал он.
– Хорошо. Тогда прикажи людям покинуть ферму и отвести войска к западу, пока Стур Сумрак не прибыл с подкреплением.
– Но если мы отступим… то получится, Риттер умер ни за что? Если мы отступим, как это будет выглядеть?
Она встала.
– Как женская слабость и нерешительность, я надеюсь. Тогда, возможно, горячие головы среди северян возьмут верх, и они начнут преследовать нас с мужественными улыбками на своих мужественных лицах. И когда наконец прибудут королевские солдаты, мы искромсаем их в мелкие кусочки – на территории, которую сами выберем.
Моргая, Лео уставился в пол, чувствуя на щеках слезы.
– Понятно.
Она продолжала более мягким голосом:
– Это было опрометчиво, это было безрассудно, но это был действительно храбрый поступок… и, к худу или к добру, действительно есть такой тип людей, на которых равняются другие. Нам всем необходимо чему-то кричать «ура», глупо это отрицать. Ты расквасил Сумраку нос. Великие воины быстро приходят в гнев – а рассердившись, люди делают ошибки.
Она вложила что-то в его безвольную руку: знамя с намалеванным волком Стура.
– Твой отец гордился бы сегодня твоей отвагой, Лео. Теперь дай мне повод гордиться твоим здравомыслием.
Лео уныло побрел к выходу из шатра, опустив плечи под доспехами, казавшимися в три раза тяжелее, чем когда он прибыл. Риттера больше нет, он никогда не вернется к своей жене с безвольным подбородком, рыдающей у камина. Он погиб, убитый собственной преданностью – а также тщеславием Лео, беспечностью Лео, самонадеянностью Лео.
– Клянусь мертвыми…
Он попытался утереть слезы тыльной стороной руки, но не смог из-за латной рукавицы. Пришлось воспользоваться краем захваченного знамени северян.
«В битве человек узнает, кто он есть на самом деле…»
Лео вышел на свет – и застыл. По-видимому, весь полк собрался полукругом перед шатром его матери, ожидая его.
– Слава Лео дан Броку! – взревел Гловард, утопив запястье Лео в своем огромном, как окорок, кулаке и вздымая его руку вверх. – Слава Молодому Льву!
– Слава Молодому Льву! – закричал Барнива среди хора восторженных приветствий. – Лео дан Брок!
– Я пытался тебя предупредить, – вполголоса сказал Юранд, наклонившись к нему. – Как, сильно она тебя припекла?
– Не больше, чем я заслуживал.
Однако Лео все же сумел выжать из себя улыбку, просто ради поддержания боевого духа людей. Всем им было необходимо чему-то кричать «ура», и глупо было это отрицать.
Шум еще больше усилился, когда он поднял над головой вражескую тряпку, а Антауп выступил вперед, воздев руки вверх в призыве к новым возгласам. Один из людей, без сомнения уже пьяный, спустил штаны и, ко всеобщему одобрению, обратил свою голую задницу к Северу. После этого он, ко всеобщей радости, плюхнулся мордой в грязь. Гловард с Барнивой ухватили Лео с двух сторон и выпихнули вверх, посадив себе на плечи, в то время как Юранд, возводя глаза к небу, обеими руками придерживал его за бедра.
Дождь несколько ослабел, и солнце вновь засияло на полированных доспехах, острых клинках и радостных лицах.
Стоит ли говорить, что он почувствовал себя намного лучше?
Чувство вины – это роскошь
Снег полностью стаял, обнажив промозглый, неуютный мир вокруг. Ледяная каша, заменявшая собой землю, проникала Рикке в башмаки и заляпывала мокрые насквозь штаны. Холодные капли росы бесконечным дождем сыпались с черных ветвей, пропитывая ее волосы и плащ, и без того отсыревший, и стекая по натертой спине. Вода сверху встречалась с водой внизу в районе ее пояса, который пришлось затянуть потуже по причине того, что они почти ничего не ели на протяжении трех дней с тех пор, как Рикке убила мальчишку и увидела, как горит ее родной дом.
По крайней мере, едва ли может стать хуже, чем сейчас. Так она себе говорила.
– Было бы неплохо оказаться наконец на дороге, – проворчала она, пытаясь выпутать ногу из зарослей колючего кустарника и преуспевая лишь в получении дюжины новых царапин.
Изерн обладала неестественной способностью на любом болоте отыскивать сухие места, куда можно поставить ногу. Рикке не сомневалась, что горянка могла бы протанцевать через пруд по листьям кувшинок и ее башмаки остались бы сухими.