Тяжесть невесомых рук, запах ее волос, гладкость кожи и алый мак склоненного лица были невыносимы.
- Что же вы молчите, - едва слышно сказала она.
- ...Что ж, - сказал я после долгой паузы, не прекращая ей любоваться. - Теперь мы увиделись, ваше высочество. И можем... попрощаться. Право, жить, зная вас, гораздо лучше.
- Я... тоже так думаю, - прошептала она, тыльной стороной ладони касаясь губ.
Отлив опустился к низшей точке, и прибрежные протоки обмелели.
Мы вышли из пещеры, как пьяные. Я вел ее обратно, с каждым шагом угасая и погружаясь в никуда. Она шла за мной послушно, с принятым решением навстречу наказанию.
Глашатай объявил о решении Ее Высочества, и войско собралось очень быстро, пока мы с ней смотрели друг на друга. Тучный воспитатель очень хитро глянул на меня, и, улучив момент, кивнул удовлетворенно. Очевидно, я идеально вписался в его понятие о необходимом Ее высочеству уроке. Возможно, мной изначально манипулировали именно ради такой вот оказии. Тяжесть морального выбора, и прочее - вернувшись, он наверняка получит заслуженную медаль.
Все это время мы с принцессой, как умирающие от жажды, не отпускали друг друга взглядами. Сеть наших взоров оплела поле. Теперь я вел под уздцы ее коня, совершая один из обрядов гостеприимства - проводы. Несколько тысяч моих подданных тащились в отдалении с еще более несчастным видом, чем был у нас с принцессой.
- Я прощаю вас, Лорд Ива, - сказала она перед расставанием, - прощаю вас за нарушенные гостеприимство и перемирие.
- А мне не за что вас прощать, - ответил я, отпуская ее коня.
Она оглянулась один раз, будто бы случайно, затем угасающее солнце поглотило ее и сопровождающих, и угасало за горизонтом вместе с тем, что догорало у меня в груди.
Я вернулся домой, как будто во сне, и никто не подошел ко мне по дороге. Замок был пуст, все небо занимали теснящиеся тучи. Чайки носились низко, зазывая дождь. Оборачиваясь, я всякий раз видел ее исчезающее в солнечных лучах лицо. Закрывая глаза, я видел его рядом со своим, там, в пещере.
- Что с вами, мой лорд? - спросил мой старик две недели спустя. - Вы вытащили нас из самой безнадежной ситуации, какая только бывала на моей памяти! Вы еще больше прославились во всех краях от моря до великого тракта. О чем же вы печалитесь?
Я посмотрел на него, не видя, и ответил:
- Дед, я вытащил вас из одной безнадежности, чтобы загнать себя в другую, куда более тяжелую. Я люблю принцессу, дед. Люблю ее всем сердцем.
- Но это... совершенно безнадежно, мой господин! - воскликнул он, обалдев. - Она же будущая королева! Учитываю вашу славу и привлекательность, мы бы могли сосватать вас с баронессой или, может, графиней. Договориться с герцогиней было бы уже выше наших возможностей. Наследная принцесса - это издевательство!
- Плевать мне на издевательство! - рявкнул я. - Мне все равно, не могу я тут оставаться!.. Приготовь коня и вещи, уеду сегодня вечером. А те, кто недоволен, могут плюнуть мне в спину, когда я уйду.
- О чем вы говорите, - прошептал старик, опуская голову. - Никто не задержит вас. Все только скажут... Удачи вам, господин Ива, в вашем самом глупом и безнадежном в мире предприятии...
Он, разумеется, не ошибался.