— Раз отлупил, значит, точно братишка, пришлю. Так ты обещаешь, что не покончишь с собой? — немного успокоился Ян.
— Ян… Я не могу такое обещать… — Вадим судорожно сглотнул и закрыл глаза. — Потому что меня уже нет.
Не в силах слушать ответ, Вадим сбросил вызов и молча, глядя куда-то в сторону, отдал мобильник Ято.
— Спасибо, что дал попрощаться, — прошептал он и обернулся к Ято. — И извини, пожалуйста.
Бог серьезно смотрел на него, в глубине лазурных глаз метались отголоски боли. Юкине, тихий и какой-то пришибленный, стоял рядом с Ято, уставившись на дорогу.
— Пожалуйста, — наконец, сказал Ято, пряча телефон. — Я должен был догадаться, что ты об этом попросишь.
И трио неторопливо направилось вдоль по тротуару.
— Почему я ничего не помню? — тихо спросил Юки.
— Потому что ты не был готов к смерти, — ответил Ято.
— А Сёмей был готов?
— Да. Когда ему был предоставлен выбор между его жизнью и жизнью другого, он пошел на смерть. Мало кто способен на осознанное самопожертвование. Поэтому святые орудия столь редки.
«Опухоль головного мозга. Мы не сразу сообразили пройти обследование. Да и если бы прошли сразу, вряд ли бы что-то изменилось. Выяснилось, что она была неоперабельная. Моя старшая сестра вышла замуж за японца и живет здесь. Поэтому мы решили, что с японской медициной я смогу пожить подольше, да и не был я никогда за границей. Я даже языка не знал. Год прожил здесь, год диких болей и наркотического бреда. Все сильные обезболивающие содержат наркотики, ты знаешь об этом, Юки? Сначала я бесился, а потом подумал, что не дожить до старческого слабоумия и атеросклезора даже хорошо и стал радоваться каждому прожитому дню, я успевал дожить до дня рождения Яна!
В то утро я был в клинике. Меня обнадежили — появился шанс пережить операцию и не стать овощем, а мимо клиники шла женщина с ребенком, мальчиком лет пяти. Она увидела подругу, и они остановились поболтать. А рядом стоит стройка. Мать отвлеклась, и я увидел, как этот мальчик убежал на эту стройку. Я окликнул женщину и побежал за ним…
Помню, как на него летели трубы, сорвались с подъемного крана. А он стоял и смотрел. Я понимал, что смогу вытолкнуть его, но тогда сам окажусь под трубами и точно не выживу. Помню, как секунды растянулись на час, пока я принимал решение. А потом — страшную боль в теле и ликование, что успел спасти жизнь ребенка.
Я рад, что умер так.»
Вадим молчал, Юкине тоже молчал, думая о чем-то своём. Ято косился на них, но ничего подозрительного не чувствовал, и поэтому тоже молчал.
И он привел ребят в кафе, где за столиком с непередаваемым выражением на лице сидела Хиёри. Ято брякнулся напротив и, состроил умильную мордашку.
— Хиёри пообещала нас накормить!
— Если ты собираешься есть, то взамен выполни моё желание.
Смирение на девичьем личике можно было сравнить со смирением дзен-буддиста, встречающего стихийное бедствие. Вадим улыбнулся Хиёри.
— Ты не против, если я сяду у окна?
— А? Ну… — Хиёри пару раз удивленно моргнула, но место уступила.
Тут к ним подошла официантка и опустила перед девочкой бокал с водой.
— Добро пожаловать! Когда определитесь с выбором, нажмите на кнопку…
— Сестренка, — влез Ято, обаятельно улыбаясь. — Нас четверо.
Официантка растерянно заморгала, обнаружив рядом с клиенткой троих парней, и с извинениями поспешила к стойке.
— Странно, — заметила Хиёри. — Разве люди могут вас видеть?
— Мы находимся в пограничной зоне, между миром живых и мертвых, но это не значит, что нас нельзя увидеть, — наставительно произнес Ято и закатил лекцию о жизни в мертвой зоне.
Вадим уже знал законы от прислужниц Тензина и слушал только краем уха, рассеянно наблюдая за улицей. Его более чем устраивала такая незаметность. Он мог при желании общаться с людьми и имел весьма убедительное подобие жизни. У него больше никогда не будет болеть голова, и ему больше не надо глотать сомнительные лекарства. Он теперь навсегда юн. А еще ему наконец-то можно курить!
Но сначала — поесть!
Вадим с аппетитом уплетал кусок пиццы, когда раздался негромкий голос Хиёри:
— По крайней мере, едите вы так же, как мы.
— Не совсем, — с трудом проглотив кусок, ответил Ято. — Сколько бы мы не ели, мы никогда не наедимся, и еще в одном мы разительно отличаемся… Боги не какают!