Когда Мелани и Берти поздоровались с ним, а герцог поклонился в ответ и выпрямился, Кристина смогла разглядеть его лицо. Он был красив холодной строгой красотой: твердый подбородок, тонкие губы, высокие скулы и выдающийся красивой формы нос с небольшой горбинкой.
Глаза герцога Кристина не успела рассмотреть. Когда Мелани снова обратилась к Гектору, джентльмен прошел прямо под ней, и она слегка наклонилась вперед, опираясь о перила, как раз в тот момент, когда герцог поднял голову и увидел ее.
Кристина готова была отпрянуть, устыдившись того, что ее застали за подглядыванием, но глаза, в которые она попыталась заглянуть, потрясли ее настолько, что она не могла сдвинуться с места. Казалось, они пронзают ее насквозь. Молодая женщина не могла с уверенностью сказать, какого они цвета — светло-голубые, серые… Однако она находилась достаточно близко от этих глаз, чтобы ощутить на себе их влияние.
На короткое мгновение ей показалось, что герцог Бьюкасл может быть очень опасным человеком. Сердце болезненно сжалось у нее в груди, словно ее только что поймали за наблюдением через замочную скважину за скандалом, разворачивавшимся за дверью.
А потом произошло нечто сверхъестественное. Он подмигнул ей. Во всяком случае, ей так показалось.
В следующую секунду, заледенев от ужаса, молодая женщина увидела, как герцог вытирает глаз, который перед этим как будто подмигнул ей, и поняла, что, когда она наклонилась над перилами, стакан в ее руке проделал то же движение. Она пролила лимонад прямо в глаза герцогу Бьюкаслу.
— О, — воскликнула Кристина, — мне ужасно жаль!
Потом она повернулась и со всех ног бросилась прочь. Какой позор! Какая неловкость! Она пообещала не наступать ему на ноги в первый же день, но не додумалась пообещать также, что не будет лить ему в глаза лимонад.
Кристине оставалось лишь надеяться, что это не дурное предзнаменование.
Добравшись без приключений до желтого салона, Кристина поспешила собраться с духом, прежде чем к ней присоединятся остальные дамы. В течение следующих тринадцати с половиной дней ей определенно следует держаться вне поля зрения герцога Бьюкасла. Это не должно составить труда. Скорее всего, он не узнает ее, даже если увидит. Таких людей, как она, он вообще не привык замечать.
В конце концов, что беспокоиться на его счет? Нечего и думать произвести впечатление на такого человека, как он.
До Вулфрика быстро дошло, что на него пролили лимонад. И хотя лимонад может считаться подходящим освежающим напитком для тех, кто в жаркий день не хочет утолять жажду вином или чем-нибудь покрепче, вряд ли это хорошее средство для умывания.
Он не стал обсуждать происшедшее вслух. Ринейблы, как оказалось, ничего не заметили, хотя создание, пролившее на него лимонад с верхней галереи, имело дерзость бросить ему в лицо извинения и улепетнуть, как испуганный кролик.
Слава Богу, хозяева дома были слишком заняты Моубери.
Вулфрик вытер глаз платком, уповая на то, что неприятное ощущение никак не отразилось на его внешнем виде. Не самое удачное начало для двухнедельного визита. Ни один слуга не задержался бы надолго ни в одном из его имений, если бы он имел обыкновение подглядывать за гостями, проливать на них напитки, а потом убегать. Герцог понадеялся, что это исключение из правил, а не признак плохого отношения к гостям. На девушке не было даже чепчика. У него сложилось впечатление, что он видел трепетавшие кудряшки, круглое личико и большие глаза, хотя, разумеется, не смог хорошенько ее разглядеть, о чем и не думал сожалеть.
Впрочем, герцог постарался выбросить из головы мысли о девушке. Если Ринейблы не могли справиться с собственными слугами, то плохое обслуживание — это их проблема, а отнюдь не его. В конце концов, он привез с собой камердинера для удовлетворения личных потребностей. Вулфрик до сих пор надеялся, что домашний праздник в Скофилд-Парке придется ему по вкусу. Моубери, которому было около тридцати лет и который много читал и путешествовал, особенно по Греции и Египту, был интересным собеседником. Они уже несколько лет знали друг друга и сохраняли дружеские отношения. Неудивительно, что Ринейблы приняли его весьма любезно. Ему была предоставлена элегантная просторная комната с видом на газоны, деревья и цветочные клумбы перед фасадом дома.
Герцог переоделся, затем прошел в гардеробную и сел перед зеркалом, чтобы камердинер побрил его. После этого он спустился в бильярдную, где обнаружил графа Китреджа и виконта Элрика. Оба джентльмена были старше его, и герцог всегда с удовольствием находился в их компании. Моубери и его младший брат, Джастин Магнус, также были здесь. Вулфрик никогда не встречался с Магнусом, но тот показался ему приятным молодым человеком.
Может быть, ему именно это и нужно, подумал Вулфрик, вступив в беседу с гостями. Он проведет две недели в приятном обществе, а затем вернется на все лето в Линдсей-Холл. В конце концов, не становиться же отшельником из-за того, что все твои братья и сестры имеют свои семьи, а твоя любовница умерла.
В следующее мгновение дверь распахнулась, и герцог услышал два весьма неприятных звука — женское хихиканье и мужской смех. Женские и мужские голоса слились в один оживленный гул. Затем дамы продолжили свой путь, а в комнату вошла большая группа мужчин. По мнению Вулфрика, среди них не было ни одного старше двадцати пяти лет и ни одного — судя по их смеху, стилю одежды и манере поведения — с мозгами в голове. Если предчувствие его не обмануло, женщины были того же сорта. Такие, как они, наводняли лондонские бальные залы во время сезона ради охоты на мужей. Именно они являлись причиной того, что герцог никогда не принимал участия в подобных мероприятиях, если только его присутствие не было совершенно необходимо.