— Что же там любопытного? — интересуется Принцесса.
Вместо ответа Эйфория изображает руками круг. Земной шар. Вселенную. Мироздание.
— Если ты предлагаешь поиграть в шарады, — говорит Принцесса, — то изволь уточнить, сколько там слогов и как это звучит.
— Могу покатать вас на лодочке по озеру, миссис Берил.
— Ты? По озеру? С чего мне доверять твоей гребле? В твоей стране ведь нет воды?
Эйфория уже усвоила, что на некоторые вопросы отвечать не нужно.
— Еще можно покормить уток.
— Утки!
Эйфория не исключает, что миссис Берил забыла, кто такие утки.
— Птицы, — подсказывает она.
— Если я захочу покормить птиц, то вывешу за окно кормушку.
Приходится довольствоваться маленьким парком. У него один недостаток — игровая зона, но Принцесса уже научилась избегать вида детей и шума их голосов: гулять надо тогда, когда они на уроках. Эйфория любит детей и всегда огорчается, когда их нет на парковых качелях и лесенках.
— Опять нам не везет, миссис Берил, — говорит она.
— Жаль, — отвечает Принцесса. — В следующий раз надо будет выбрать время получше.
В первую очередь Принцессу манят в парк надгробия. Ей нравится кажущийся беспорядок, в котором они разбросаны, как поганки, под деревьями. Стоит отогнуть ветку — и перед тобой готическая загадка. Некоторые камни выстроены вдоль стен, как не нашедшие спроса картины, некоторые преют подо мхом, целый век не видя света.
— «Удольфские тайны», да и только, — говорит она Эйфории, указывая на ворону, исчезающую в угрюмом подлеске.
— Да, миссис Берил.
— Ты боишься привидений?
— Никогда их не видела. Может, и боюсь.
— Тогда сюда не суйся.
Принцесса, любительница оракулов и сивилл, застывает, чтобы прочесть надпись на надгробии Джоанны Сауткотт, пророчицы восемнадцатого века.
— Будущее всегда говорит с нами женскими голосами, — сообщает она Эйфории. — Мужчины устаревают. Они внемлют только прошлому.
Эйфория, не уверенная в ее правоте, делает то, что ей велено: читает вслух надпись с могильного камня Джоанны Сауткотт. «Смотри, настанет время, когда явлены будут ЗНАКИ, что я тебе предрекла, и ЯВИТСЯ НЕВЕСТА…»
— Прочувственнее, Эмпориум[8].
— Я Эйфория, миссис Берил.
— Что не должно мешать чтению с чувством. Постарайся сделать невесту ослепительной, дитя мое. Представь, что ты сама выходишь замуж с ананасом на голове.
Эйфория просит пояснить, о какой невесте речь и явилась ли она уже.
— Невеста — это я, — отвечает Принцесса. — Поэтому — да, уже явилась. Причем неоднократно.
— Вы были, должно быть, красивой невестой, — говорит Эйфория.
— Меня называли невероятной. Не мне это подтверждать или опровергать. Но могу тебе сказать, что второй мой жених лишился чувств, увидев, как я шествую к нему в подвенечном платье и диадеме. Его откачивали полчаса. Мне пришлось произносить за него клятву вечной верности. Вот только не скажу, который это был — второй или третий.
— Как насчет первого, мэм?
— Он был убит, но не мной, а итальянцами, если меня не подводит память. Для него было бы лучше, если бы я их опередила. Но никогда ведь не знаешь таких вещей заранее. К четвертому и пятому замужествам я уже не видела смысла стараться. Все равно их было не спасти от обморока.
Она заговорщически косится на Эйфорию. Женщина всегда поймет женщину. Она хочет, чтобы девушка смекнула: обмороки были вызваны не зрелищем невесты в подвенечном наряде, а предвкушением того, какой она предстанет, оставшись без него.
В ответном взгляде Эйфории сообщничества нет. Молдавская потаскуха поняла бы меня лучше, думает Принцесса.
— Сколько раз вы побывали невестой, миссис Берил? — интересуется Эйфория.
Принцессе не хочется признаваться, что она забыла. Она приподнимает сначала левую руку, потом правую.
— Больше, чем пальцев на руках.
Еще ей нравится просить Эйфорию читать почти полностью стершиеся надписи на надгробиях; потом, когда таращащая глаза Эйфория ничего не находит, она подсказывает ей, что там было.
— Здесь покоится тело Абигейл Миллз, — сочиняет она, — женщины, все отдавшей мужчине, который не заслуживал ничего, а теперь наслаждающейся вечной жизнью, покуда его плоть истлевает, пожираемая червями, в отличие от его совести, которую никогда не мучили.
— Как мне нравятся ваши описания, миссис Берил! — говорит Эйфория. — Но как вам удается увидеть эти слова, не надев очков?