Отсюда их вечно опущенный взгляд.
Сколько мне лет? Каким бы ни был мой возраст, я накопила авторитет. Поэтому не сомневайтесь, когда я утверждаю, что не найдется ни одного мужчины, способного откровенно и бесстрашно выдержать взгляд женщины — что в спальне, что за ее пределами. «Сумею ли я? — думают они все. — Получится ли у меня? Окажусь ли я полноценным мужчиной? Война, любовь, карьера — испытание за испытанием… Окажусь ли я на высоте?»
Отвечать им всякий раз «нет» значило бы проявлять наивысшую доброту. Все это ни к чему, я совершенно ничего от вас не жду — но: нет, не окажетесь.
Мне доводилось слышать, что Великая Война извела мужчин.
О, да.
Мой первый сын был зачат в день объявления Британией войны Германии. Подозреваю, в тот день много кого зачали. «Сейчас я должен вам сообщить, что такого сообщения мы не получали…» — слушали мы слова гробовщика, нашего тогдашнего премьера[12], и сразу ныряли обратно в постель. Это походило на прыжки со скалы с зажатым в кулаке полисом страхования жизни.
«Если будет мальчик, назовем его Невиллом», — сказал мой муж Харрис, вытирая пот со лба.
«А если девочка?»
«Нелли. Но мы будем молить Бога, чтобы это была не девочка».
«Почему?»
«Для девочки этот мир слишком жесток».
Харрис был сентиментален. «Он слащавый, — предупреждала меня мать. — Брюки придется носить тебе».
Харрис был директором начальной школы в Сэлфорде, где я помогала разбирать детские игрушки. В тот день мы были дома, потому что было 3 сентября — моя память на давние времена безупречна — и школьные каникулы еще не завершились.
«Не знаю, как объяснить это детям», — сказал он.
«То, что мы опять легли?»
«Нашу войну с Гитлером».
«Скажи им, что мы противопоставляем злу добро», — посоветовала я.
Он покачал головой.
«Не все, кого мы будем убивать, воплощают зло».
Говорю же, он был сентиментален. Вечно покупал мне пальто, шарфы, резиновые сапоги — хотел защитить меня от ненастья. «Ты такая молодая и хрупкая, — твердил он. — Иногда я думаю о тебе как о дочери, а не как о жене». Что ж, я и вправду была еще молоденькой. Он относился ко мне, как отец Гамлета — к Гертруде: «Он ветерку не позволял лица ее касаться» [13] . Значило ли это, что меня ждал роман с его братом? Мы еще об этом поговорим, если я не забуду. Если нет, не отчаивайтесь. Я придумаю что-нибудь не менее mechant [14] .
Родился мальчик, и мы назвали его Невиллом. Он с первой минуты выглядел как настоящий Невилл. Можно было без усилия представить его точно в таком же смокинге, в котором обращался к нации с важными сообщениями Чемберлен. И с такими же усами. А теперь мои отпрыски обращаются к нации в жилетах. Спаси нас, Боже, если нам придется идти воевать с такими лидерами.
Харрис и Невилл — мой маленький мужской мир. Честно говоря, я, хоть еще девчонка девчонкой, была хранительницей их обоих. Может, Харрис и защищал меня от стихии, но я защищала его от всего остального. Когда он уходил воевать, я погладила ему рубашку, поправила галстук, положила ему в карман ручку, чтобы он писал мне весточки, и подергала его за уши.
«Будь сильным», — напутствовала я его.
Слезы брызнули у него из глаз, как из двух водяных пистолетов.
Тогда я впервые поняла, до чего мужчине тяжело быть мужчиной. Казалось, у него ничего нет внутри, одна жижа из чувств. Суровые дела поручают не тому полу.
Я обняла его.
«Я боюсь не за себя, — сказал он, — а за тебя и за маленького Невилла».
Для него было невообразимо, как мы будем справляться без него, хотя защитник из него всегда был неважный. Мне приходилось самой расправляться с крысами и с пауками. Я сама спрыгивала с кровати, хватала тапок и вопила, как целая бригада землекопов, когда в ночи скрипела половица. Добытчиком его тоже трудно было назвать. То немногое, что он зарабатывал, он не умел потратить с умом. Сколько пар резиновых сапог мне необходимо? Сколько он забрасывал кассовых книг и гроссбухов, в которых сначала прилежно записывал свое имя, адрес и год? Он вел учет каждой купленной марки, но не знал, какую аренду мы платим. Школьники его любили, потому что он был одним из них: таким же безответственно аккуратным, так же грыз карандаш, решая задачу, так же спешил выбежать во двор, чтобы поиграть. «Мальчики и девочки…» — такими словами он начинал утренний сбор; вернувшись домой, он обращался ко мне и к малышу Невиллу точно так же: «Мальчики и девочки…»