— Большинство мужчин так не сказали бы.
— Я не большинство.
Конечно, нет. Оркестр перестал играть, и Ричард отпустил ее руку. Она сказала:
— Сент-Джеймса здесь нет.
— Разве это плохо? Я думал, вы хотите оградить племянницу от его недостойного общества.
— Сначала — да. — Ей вспомнился вечер концерта. Было что-то трогательное в том, как он, едва войдя в гостиную, сразу нашел взглядом Эмилию. София начинала думать, что этот человек гораздо глубже и содержательнее, чем ей сперва казалось. — А теперь я в растерянности. Вы говорили с ним?
— Да, вроде того.
— И что? — Она сверлила Ричарда требовательным взглядом. — Что значит «вроде того»?
Ричард только улыбнулся в своей спокойной манере, как умел улыбаться только он.
— Дражайшая София, вряд ли я мог бы подойти к нему и напрямик спросить, что он затевает насчет Эмилии. Я встретил его несколько дней назад, когда мы оба играли в карты в одном и том же салоне. А потом исхитрился сесть рядом, когда за его столом освободилось место. Он мне нравится. Хорошо играет! По-крупному, но не перебирает.
— Как мужчина играет в карты… — начала было София, но Ричард не дал ей закончить.
— Рассказывает о нем очень многое, — сообщил он. — Сент-Джеймс не вопит от восторга, когда выигрывает, и не впадает в мрачность в случае проигрыша. В своем чувстве юмора он не опускается до непристойностей. Вообще не говорит о женщинах, даже тогда, когда другие начинают хвастать! Ни о прошлых увлечениях, ни о нынешних — к сожалению. Значит, он неболтлив и умеет быть деликатным. Вынужден заметить, как раз это нам сейчас не на руку.
«Нам». Выразительное слово, но, на взгляд Софии, она сама и Ричард еще не объединились в слове «мы».
— Скрытный повеса. Как некстати, — пробормотала она, наблюдая, как Эмилия садится, пропуская следующий тур, рядом с молодыми девушками. Эти девушки, «желтофиоли», как их называли, были из тех, кто не пользовался успехом у мужчин, и не потому, что были некрасивы, а из-за чрезмерной застенчивости. Одна из них, юная леди Элизабет Доде, была особенно дружна с ее племянницей, и сейчас девушки сидели и что-то обсуждали с видом заговорщиц.
— Как некстати, что он джентльмен, — Ричард усмехнулся.
— Ничего смешного. Ведь мы говорим об Эмилии.
— Знаю, — мягко согласился он. — Она вам как дочь, вы обожаете ее и мечтаете видеть счастливой. Если Сент-Джеймс — необходимое условие для счастья Эмилии, и он, и она очень скоро это поймут. Не в ваших силах помочь этому случиться, София. И домешать, боюсь, вы не сможете также.
Она бросила на него косой взгляд:
— Вы, к сожалению, правы. Впрочем, это не облегчает дело.
— Мы сделаем все, что сможем. А сейчас потанцуйте со мной. В тот вечер вы исчезли, так и не дав мне шанса опрокинуть ваш тюрбан на пол на глазах изумленной публики. — Ричард протянул ей руку. — Думаю, вы должны мне тур вальса, раз обещали.
Протянутая рука искушала. К тому же он был отличным танцором. И никогда не жаловался, если она вдруг сбивалась на ведущую роль — со всеми вытекающими неуклюжими последствиями.
— Мой тюрбан и вправду оказался не слишком удачным, — призналась она. — И не будьте ко мне слишком снисходительны. Даже я иногда ошибаюсь в том, что касается моды.
— Вы всегда выглядите божественно, дорогая София. — Его глаза весело блестели. — А теперь потанцуем наконец?
Она протанцевала три танца подряд.
И теперь, черт возьми, он встревожился. Как будто он имел право считать ее вальсы, будто страж, которому поручено опекать эту девицу! Алекс хлебнул тепловатого шампанского, не сводя задумчивого взгляда с кружащихся в вихре танца пар. Ей не следует этого делать.
Но какое его дело, черт возьми?
Пропади все пропадом!
Сегодня на Эмилии было платье живого зеленого цвета, оборки на корсаже развевались над соблазнительными округлостями груди, в освещении бального зала кожа плеч казалась кремовой. В этот момент она танцевала с каким-то юнцом, которого Алекс не знал. Однако этот тип людей был ему знаком еще по опыту командования в Испании. Высокомерные аристократы, не способные догадаться о грозящей опасности. Насчет опасности — это в точку, потому что Алекс едва сдерживал желание подойти и дать выход неведомому доселе инстинкту излишне заботливого опекуна — то есть убить незадачливого идиота на месте.
Очень странно.
А когда музыка умолкла, он сделал нечто и вовсе необъяснимое. Поставил стакан на первый попавшийся стол и действительно направился к площадке для танцев. Потом терпеливо дожидался — хотя никогда не любил ждать, пока она распрощается с кавалером. Невозможно было не заметить, как она была удивлена, когда обернулась и увидела, что он стоит прямо у нее за спиной. Голубые глаза расширились, нежные губы приоткрылись.