Надежда Прохоровна вздохнула и крепко стиснула ручку новой плетеной сумочки. А как назад прогонит?! Как — накопила за прошлые годы обиды и, чего греха таить, в маразм впала?
Бывает ведь…
Отбивать телеграмму о приезде Надежда Прохоровна не стала не из страха и гордости. Почти не из страха. Подумала — незачем селянку в горячее время от работы отвлекать. Раньше ведь, бывало, Матрена как готовилась — за десять дней избу скрести начинала! Поросенка, кур под нож пускала! Частушки новые в тетрадочку записывала, блеснуть, чтоб, значит, перед городской родней народным парамоновским творчеством.
Певунья была. Певунья и плясунья. Дед вечно за сбитые на гулянках каблуки корил…
Городская бабушка тихонько улыбнулась. Найти бы ту тетрадочку заветную, да Арнольдовичу привезти, тот, мужик головастый, профессор, придумает, кому показать — прославится Парамоново забористыми прибаутками…
Окружную дорогу баба Надя помнила плохо и вздрогнула, когда, вынырнув из чистого светлого бора, жигуль попал на самый берег. Обрывистый, высокий, все озеро как на ладошке…
Впереди, на той стороне, показалось Парамоново, и сердце сжалось! В горле комок надулся, как будто вся кровь из съежившегося сердца туда перекочевала…
Живая деревенька… Живая, действенная…
Машина подъехала ближе, и от иллюзии действенности остался — пшик.
Надежда Прохоровна закусила губу: один дом заколочен, второй, третий… Дальше не видно. Матренина изба крайняя с этой стороны.
— Остановитесь здесь, — попросила шофера хрипло и, придерживая ватными руками сумочку, выбралась наружу.
Родимый Васин дом. Почти такой же. Яркая зеленая краска облупилась кое-где, повисла чешуйками, но все еще нарядная. Наличники белеют, на ставнях выпуклые деревянные цветы — их еще дед резал, кто-то недавно подновил… В палисаднике пышные флоксы ароматы источают, под ними желтый песик с жесткой шерсткой беснуется.
Охранник. Поди, нечасто машины рядом с этим домом останавливаются, дерет собачка глотку, старается…
Шофер вынул из багажника чемодан, выдернул ручку на всю длину, застыл.
Расплачиваться Надежда Прохоровна не торопилась. А ну как от ворот поворот? Матрена женщина своенравная, на язык острая…
А ну их, страхи эти! На могилку к Васе все равно сходить надо! Приютит кто-нибудь из соседей.
Бабушка Надя достала из кошелька три рыжие бумажки, протянула их таксисту…
Из-за дома, на лай собачонки, появилась Матрена Пантелеевна. В карамельно-розовых китайских шлепанцах с закрытыми носами, в полосатом костюме (по большому счету — пижаме) того же производства, в белом ситцевом платочке.
Несколько лет назад увидела Надежда Прохоровна по телевизору фотографию подружки английского лорда Чарльза — Камиллу Паркер-Боулз и прямо-таки остолбенела. С экрана телевизора улыбалась сестра Василия Губкина — Матрена из деревни Парамоново! Ну просто копия! Причеши немножко по-другому, глаза-губы подмалюй и на конкурс двойников — призы рубить.
Так что, человек с хорошим воображением вполне может представить выходящую из-за избы Камиллу Паркер в полосатой пижаме с Микки-Маусом во весь живот и ярких шлепанцах, напоминающих формой деревянные голландские башмаки-кломпы.
Матрена сощурила глаза, присмотрелась: кто это с форсом на такси к ее дому подкатил?..
Городская какая-то… Носочки, шляпка, сумочку возле груди тискает…
Охнула. Ладони к сердцу прижала:
— Надька… Ты?! — и, спотыкаясь о беснующуюся в ногах собачку, побежала к калитке. — Замолчь, Полкан!
Таксист оформил прощальным клаксоном звуковой фон сердечной встречи. Гудку заливисто вторил Полкан, родственницы общались придушенным волнением шепотом.
— Надька, глазам не верю — ты! Все утро тебя вспоминала, подумала — привиделась ты мне! — всхлипнула, ткнулась влажной потной щекой в шею невестки.
— Здравствуй, здравствуй, Матренушка… — Обычно сдержанная Надежда Прохоровна была готова разрыдаться от переизбытка чувств.
— Не чаяла и свидеться, — всхлипнула золовка. — Ну, пойдем в дом. — Поднялась на крыльцо, обернулась к гостье и недоуменно покачала головой. — Все утро только о тебе и думала, и надо же — приехала… — Удивленно разглядывая Надежду Прохоровну, взялась за дверную ручку, потянула. — Ах, бестолковка! Заперла ведь дом!
Удивленная в свою очередь, Надежда Прохоровна смотрела, как странно долго разыскивает Матрена ключи от врезного замка: раньше, когда ходили за дом на огород, дверей в деревне не запирали. Не хоронились.
Да и сейчас, по всей видимости, навык еще не наработан: Матрена никак не могла вспомнить, куда положила ключ, хмурилась, губами шевелила.