- Во-первых, - спокойно заговорил Антон. - Я тебя давно знаю, хоть и не очень близко. Однако мы постоянно общались в течение нескольких лет. А во-вторых, меня не интересуют люди, которые бесцеремонно и бессовестно лезут в чужие семьи. Потому твоей знакомой я помогать не стану.
Нина смотрела на резкий, острый профиль Лесникова и не знала, что ему ответить.
- Послушай меня внимательно сейчас, Нина. Я ещё в прошлый раз, когда мы встретились на даче впервые, заподозрил, что у тебя не всё ладно. Но ты молчала, потому я ограничился тем, что оставил тебе номер своего телефона. Ты, понятное дело, не позвонила, другого я и не ожидал. Но я был уверен, что мы скоро снова встретимся на даче. А когда ты заявилась сегодня одна и на ночь глядя, понял, что не ошибся в своих подозрениях в прошлый раз. Потому и подслушал твой разговор. Постарайся не сердиться. Тебе это совсем не на пользу сейчас.
- Хорошо, я постараюсь. Прости за грубость, - сникла Нина. - Но я всегда с недоверием отношусь к доброхотам. Знаю, что я должна учить воспитанников, и я стараюсь учить их доброте, великодушию, взаимовыручке; мы всегда проговариваем и обсуждаем все ситуации. Но мне самой сложно поверить в то, что подобное бескорыстное великодушие существует.
- Если я скажу, что ты мне просто по-человечески симпатична, давно, ещё с тех пор, когда была воспитателем у Степана, тебя это устроит? Успокоит? Ты мне симпатична, и я не могу оставить тебя в беде. А так никакой я не доброхот. И не Дон Кихот.
Нина задумалась на некоторое время.
- Устроит, - кивнула она. - Потому что ты мне тоже всегда был по-человечески очень симпатичен.
- Ну вот и хорошо. Я всегда говорю, что цивилизованные люди смогут договориться в любой ситуации. Тем более, мы как раз приехали.
Оказалось, что Антон живёт в том же районе, где Нина. Вообще, Лесниковы и раньше жили здесь, до того, как переехали в центр.
Дом был пятиэтажный, не новый. Однако, видимо, попал в программу капитального ремонта, потому что крыша была перекрыта явно совсем недавно, фундамент сухой, окна и двери во всех квартирах новые, территория огороженная.
Квартира оказалась довольно тесная, но двухкомнатная, и комнаты изолированные.
- Эту квартиру получил мой дед ещё до моего рождения, - пояснил Антон Валерьевич. - Я вырос с бабушкой и дедушкой. Отца у меня как будто никогда и не было, а мама вскоре после моего рождения вышла замуж и уехала с мужем на Север.
- На Крайний? - спросила Нина.
- Увлекаешься произведениями Алексина? - Антон опять удивлённо смотрел на Нину.
- Надеюсь, ты не думаешь, что я увлекаюсь только сказками "Репка" и "Три поросёнка"? Увлечение творчеством Алексина - это, скорее, логично для человека моего поколения. Я обожаю его произведения, все подряд. Но "Дневник жениха" - это печально слишком. Такая безысходность.
- Зато жизненно, - усмехнулся Антон и распахнул двери в одну из комнат. - Милости прошу. Располагайся. Через пятнадцать минут жду на ужин.
Нина поставила сумку, огляделась. Комната была небольшая, но незагромождённая, потому визуально казалась довольно просторной. Никаких обоев и ковров, никаких офисных потолков и ламп. Стены светло-бежевые, покрашены водоэмульсионкой. На полу светлый ламинат. Единственное окно, стеклопакет. На подоконнике стоят два цветка, алоэ и бальзамин.
Из мебели - довольно современная кровать, шкаф-купе, два стула и небольшой стол. На стене, прямо напротив кровати, - приличных размеров телевизор.
Кажется, хозяин заселил гостью в собственную спальню. А сам, видимо, решил расположиться в гостиной. Ну ничего, завтра Нина вплотную займётся поисками временного жилья. А потом нужно будет забрать часть вещей из дома, где теперь живёт Стас. Интересно, сколько продлится суд? Да и потом, когда суд закончится, определённость ещё долго не наступит.
Но вернуться и продолжать жить со Стасом, как раньше, она не готова. И никогда не будет готова. Нет, лучше уж долговременная неопределённость.
Нина прошла в ванную, умылась, а потом пошла в кухню. Пятнадцать минут ещё не прошли, ну и что.
Антон был уже в домашней одежде, разогревал суп.
- Помощь нужна? - спросила Нина.
- Присаживайся, уже почти всё готово.
Нина, послушно устроившись за столом, осмотрелась. Кухня была такой же светлой и незагромождённой, как спальня. Белая мебель, светлая занавеска, на окне цветы.
Антон поставил перед Ниной полную тарелку супа, а себе положил вдвое меньше. Нина не стала ни о чём спрашивать: он ведь говорил, что питается понемногу, но часто.
Тем более, разговаривать пока совсем не хотелось. Хотелось есть! Очень.
- Вижу по глазам, что у тебя ещё есть вопросы, ты не все задала в машине. Потому спрашивай, а потом расскажешь о том, что у тебя случилось.
У Нины были вопросы, Антон не ошибся. Но главный вопрос она задать не решилась. С одной стороны, очень хотелось узнать всю правду о расставании Лесниковых, а с другой стороны, на душе было и без того муторно. И не хотелось, чтобы Антон сейчас всё это проговаривал.
- Твоя мама... Вы поддерживаете общение? - задала Нина второй вопрос, не такой острый и опасный.
- Общаемся, но в основном, в социальных сетях, или созваниваемся. За прошедшие после её отъезда тридцать пять лет мы виделись всего несколько раз.
- Понятно, - напряжённо сказала Нина. - И ты, конечно же, не осуждаешь её?
- Не осуждаю, но не могу сказать, что горю желанием общаться. Дистанцию я обозначил сам, как только не стало деда и бабушки, и с тех пор ничего не изменилось. Ещё есть вопросы?
- Пока нет, - покачала головой Нина.
- Тогда рассказывай. Не обижайся, пойми, это не праздное любопытство. Мне нужно сориентироваться, чтобы знать, какую помощь я смогу оказать тебе.
Нина посмотрела на Антона, и ей опять, так же, как на даче, не захотелось спорить с ним. Хотя она прекрасно понимала, что надеяться теперь может только на себя, и не нужно привыкать к помощи окружающих. Сегодня помощь есть, а завтра её нет. Да и должной быть не хочется.
Нина рассказывала, а Антон внимательно слушал.
- А кто тебе звонил сегодня вечером? - спросил он, когда Нина замолчала. - Дочь?
- Да, дочь.
- Сколько лет дочери?
- Девятнадцать.
- И она на стороне отца?
- Оля против развода, скажем так. Тем более, она всегда мечтала о братике или о сестрёнке. И вот, когда мечта почти сбылась...
Нина замолчала.
- Не вздумай винить себя, Нина. Ты всё правильно объяснила дочери, я слышал. Девятнадцатилетний человек вполне должен понять. А брат или сестра никуда не денутся. Но и на дочь не обижайся. Попытайся поставить себя на её место.
Нина задумалась, а потом с уважением посмотрела на Антона.
- Ты прав! - воскликнула она. - Для меня до сих пор семья родителей - это как броня. И если бы я лишилась этой брони, мне было бы очень тяжело. Тем более, пока человек сам не переживёт предательство, он не сможет понять, что чувствуешь, оказавшись в такой ситуации.
- Вот именно. С тобой очень здо́рово общаться, Нина! Ты понимаешь всё с полуслова.
- С тобой тоже. Мне даже будто легче стало, отпустило немного.
- Я рад. Что думаешь делать дальше?
- Жильё искать. Посмотрю все сайты, и на работе завтра поспрашиваю, может, у кого-то родственники сдают квартиру или комнату. Мне нужно где-то жить в течение довольно длительного времени, пока идёт бракоразводный процесс и раздел имущества.