Добрянский переделывает Страдивария самого Кубелика. Он живет в Баварском отеле. Швейцары почтительно открывают перед ним двери. Метрдотель ресторана с уважением и удивлением смотрит на странного и скромного мастера. Старый метрдотель имеет к этому основание: его любимая дочь играет на скрипке. Конечно, она играет не на Страдиварии, конечно, у нее простая скрипочка, купленная в Париже за сто франков… Все-таки приятно перекинуться папе словом о музыке с таким особенным посетителем.
Ян Кубелик признает, что благодаря реконструкции его скрипки значительно выиграли в силе и красоте звука. Он с большим успехом дает публичный концерт на обновленных инструментах. О Добрянском публикуются статьи в «Таймс», «Морнинг пост», «Дейли геральд» и всей лондонской прессе.
Владелец самой богатой в мире коллекции скрипок барон Кнопп приглашает его к себе на работу. Он выдает Добрянскому блестящий аттестат и просит его сделать для него скрипку…
Но со смущенной душой шагает мастер среди этих богатств. Ему кажется, что он идет по катакомбам; да, это огромная и мрачная галерея замурованных скрипок — они прикованы к стенам и рассказывают свои ужасные истории.
Странное и почти невероятное явление: большинство самых лучших скрипок, сделанных когда-либо на земле, молчат. Они спрятаны в шкафах 28 коллекционеров. Явление, известное на Западе как коллекционирование скрипок, — одно из мрачнейших украшений капиталистической культуры. К этой болезни причастны богачи, искусствоведы, профессора, мастера, музыканты, и тихая суетня этой торговли постоянна и энергична. Барышники и комиссионеры вытаскивают из обращения все новые «уникумы». Игра на этих скрипках несколько особого рода — родственна биржевой. Здесь орудуют законы, свойственные любому коллекционному рынку: скрипки придерживаются, модные и ходкие пускаются в оборот, искусной игрой повышается стоимость определенных категорий ценностей. Лучшие из них в конце концов попадают в руки полубезумных богачей-эстетов, чтобы быть заживо погребенными. Этих вандалов, скрывающих голос искусства от народа, называют хранителями культуры. Их имена почтительнейше произносят музыкальные деятели.
«Не для них старался и творил великий Страдивариус! — в горечи и гневе записал одесский мастер. — Как горько посмеялся бы он теперь: скрипки его все скупали, скупали, слава росла и росла, и цены росли, и вот — почти все они сейчас в шкафах под замком!»
Да, великий Страдивариус словно предвидел весь этот скверный анекдот. Он назвал свою последнюю скрипку, выпущенную в год смерти, «лебединой песней»; ей не придется свободно играть. Она принадлежит сейчас одному богатому французскому коллекционеру. Тому самому, который приобрел себе целый квартет из инструментов Страдивариуса, заплатив цифрами 66 тысяч франков еще в 1880 году, когда цены не достигали своих вершин.
Да, но о метрдотеле. Он совсем не напрасно смотрит так почтительно на мастера скрипок. Однажды он решился подойти к столику мастера.
— Я слышал, что вы усовершенствуете скрипки… Я… У меня… Правда, это дешевый, совсем простой инструмент за сто франков, и не знаю.
— Давайте, давайте! Я вам с удовольствием его переделаю! — перебил его мастер.
Это не была работа для богатых подвалов, и он всю жизнь с готовностью ее делал. Что может быть приятнее, как чувствовать, что произведение твоих рук пошло в свет жить и работать! Он переделал скрипку и даже покрасил ее лаком, своим особым лаком, который он выстрадал вначале.
…Спустя известное время, в другой вечер, в другой гостинице и в другом городе, в Брюсселе, одесского мастера остановил некий человек с футляром под мышкой.
— Не купите ли вы ценную итальянскую скрипку? — спросил он.
— Извините меня, но, во-первых, итальянские скрипки, как и бриллианты, не смотрят при вечернем освещении.
— Вы думаете, что бриллиант фальшивый? Можно подделать внешность, но такой звук, мосье!.. Его могут иметь лишь итальянцы. Если вы знаток… Это настоящий Гваданини.
— Во-вторых, я не покупаю итальянцев. И, в-третьих, вообще я не могу приобретать ценных инструментов, увы, по понятным причинам… Правда, я могу рекомендовать известным лондонским знатокам.
На следующее утро человек пришел в номер и раскрыл роскошный футляр. Добрянский взглянул на скрипку, и ему стало смешно и очень грустно.
— Сколько стоит этот инструмент? — спросил он.
— Семьдесят тысяч франков. Это же Гваданини. Вы отлично можете на этом заработать.
— Да, я его знаю. Возьмите это зеркальце. Внутри этой скрипки на верхней деке у левого «эфа» вы прочтете: «3,5-12, В 278», — мою формулу для этой скрипки. Кроме того, мои инициалы и год. Это писал я, Я уже заработал на этой скрипке десять фунтов…