Вот лежит маленькая скрипка с трогательным, почти детским тельцем. Это работа для консерватории; Добрянский переоборудует все скрипки детского оркестра. Он впервые создал детский альт. Он плачет, слушая детские концерты в консерватории. С особенной любовью и нежностью мастер прилаживает детали этого инструмента, и тихий, еле слышный звук струн сотрясает ночную тишину тонким и торжественным аккордом.
Вот лежат начатые деки, с разными монограммами и гербом. Это заветная будущая скрипка «СССР». Это будет новая и лучшая работа мастера, которую он посвятит стране, где все любят музыку, где светло, где не будет забытых гениев на чердаках и кончится трагедия скрипки…
И спина старого мастера снова уверенно склоняется над станком, как сорок лет назад. И снова вспоминаются мне эти одесские ночи, мастерская и трогательный аккорд струны и необычайная жизнь человека, — весь этот тонкий и немного старинный антураж: согбенный старик, пузырь с лаком, скрипка «Шутка» — наивная Пьеретта, показывающая нос, — вежливая и злая шутка над врагами. Это не алхимик, нет, и не Фауст. Но все-таки тут, черт возьми, в этой мастерской, поселилась старая и прекрасная сказка о вечной молодости, жизни и движении вперед.
УКРОТИТЕЛЬ
На фотографии изображен человек, которого душит змея. На лице его написано страдание, и руки пытаются разжать кольцо змеи, толстой как полено.
Задушит змея человека или нет? Действительно ли он с таким трудом хочет освободиться от змеиных объятий, или это только поза для фотографа или публики?
Человек, идущий по проволоке, вдруг начинает насвистывать веселую песенку. У него совершенно равнодушное лицо, и публика не знает, что сейчас в его работе самый опасный момент, полный большого риска. Но вот циркач просит публику быть тише, оркестр перестает играть, артист садится на велосипед и катится на нем по трубе кверху ногами. Тревогу он создает нарочно: он-то прекрасно знает, что в этом меньше риска, чем в хождении по проволоке.
Так и не поймешь этих хитрецов, когда они серьезно волнуются и когда спокойны.
Помню, еще мальчиком я был в цирке и смотрел на тигров за решеткой. Клетка была у самого моего носа, и мне все казалось, что какой-нибудь тигр схватит меня лапой. Такое же ощущение было у всей публики. Она с волнением смотрела на беснующихся в двух шагах зверей, с которыми укротитель никак не мог справиться.
Только один какой-то пожилой зритель смотрел спокойно.
— Мудрует, — говорил он, показывая рукой на укротителя, который в волнении скакал по арене.
— Как мудрует?
— Форсит. Пыль в глаза пускает для публики.
С тех пор в мою душу закралось сомнение насчет укротителей. Неизвестно, где серьезно, а где нет.
На огромном плакате нарисован человек в русской рубахе, с локонами на голове. Он повалил медведя и раскрывает ему пасть. А вокруг расположились львы, собаки, белые медведи и смотрят на эту борьбу.
«Русский богатырь. Борьба человека с медведем», — написано на плакате.
«Бурые и белые медведи и львы. Комбинированная группа зверей в одной клетке», — изображено на всех заборах.
В Москве все знают, что это Николай Павлович Гладильщиков, первый советский укротитель, показывающий свой замечательный номер в цирках столицы.
Многие видели его работу в цирке и благодарны ему за интересное и поучительное зрелище. Многие помнят его лицо и фигуру на афишах. Но на афишах он то в костюме русского богатыря, то в ковбойке, то в индийской чалме. Встретив его на улице без чалмы, в обыкновенной шляпе, многие так и не узнали бы его. Конечно, в жизни он чалму не носит. Это только для арены.
В жизни это простой и тихий человек. Мы недавно были у него в гостях и видели, как он живет и работает за кулисами.
Живет он в комнате вчетвером: он, жена, змея и обезьянка.
Змея живет в большом деревянном ящике. Зовут ее Крошка. Весит Крошка несколько пудов. Лежит она в ящике, закрытая подушками, так как любит тепло, и дремлет. Пока она видит свои змеиные сны, Николай Павлович сидит на ящике и держит в руках обезьянку. Обезьянка дрожит и косится на ящик: она не особенно дружит с удавом. Да и характер у змеи не особенно дружелюбный. Хорошо к ней может относиться только разве Николай Павлович, очень любящий всяких животных.
Недавно она сожрала пятого обитателя квартиры. Это был бульдог Пепо, любимая собачка Гладильщикова. Он куда-то вышел, а удав молниеносно обхватил бульдога своими кольцами и задушил. Когда прибежал хозяин, собаку уже спасать было нечего; нужно было спасать удава: если он проглотит собаку с медным ошейником, то повредит себе внутренности. Николай Павлович успел только щипцами разорвать ошейник, а от собаки и след простыл.