Дрожащими руками отец поднял листовку к самому носу и кашлянул. Петя взглянул на парня: тот был бледный, больше не улыбался, и казалось, будто даже лицо его стало у́же. Не отрывая глаз, смотрел он на Петиного отца. Петя схватил папу за руку.
Папа опять снял очки и протер их. Он сердито посмотрел на Петю, вырвал руку и отвернулся. Он знал, что Петя его сейчас презирает, и Петя знал это. А папа все кашлял и не читал.
— Ну, давай читай! — крикнул урядник и еще кто-то в толпе.
Наконец папа вздел очки и поднес к ним бумагу.
— Здесь написано… — сказал он. — Да, собственно говоря, здесь написано вот что: «Вам предстоит дальняя дорога и… как это… да… и большой интерес… Большой интерес по случаю получения письма с большим интересом. Но все окончится благополучно… благополучно, и вы встретите этот самый родной дом. Вскорости родной дом… да…» Вот и все.
Он посмотрел на урядника и протянул ему бумагу. Тот тоже молча поглядел на отца, прямо в глаза, потом хлестнул плеткой по бумаге и, повернув коня, поскакал прочь. Бумага упала в жидкую грязь, покрытую мокрым снегом.
Папа схватил Петю за руку и, не глядя на шарманщика, бросился из толпы. Бледные, молча они поспешили дальше, вперед, не видя ни шарманщика, ни урядника, ни толпы и не разбирая дороги.
Когда они добежали до следующего угла, их окликнул кто-то сзади. Они оглянулись и увидали шарманщика. Запыхавшись, он тащил шарманку за спиной.
Добежав до них, он поставил клетку с попугаем на землю и протянул отцу руку. В это время опять загрохотал пулемет, уже совсем где-то близко.
— Гражданин, товарищ, — сказал шарманщик, — за революционную солидарность с рабочим классом… Кто вы ни есть такой, поскольку вызволили из опасного положения…
Видно, слов у него не хватало. Молча сжал он руку отца.
Отец опять схватил очки и принялся протирать их. Но руки не слушались его: они никак не могли найти в карманах платок. И вместо него папа наконец вынул вдруг из кармана какую-то бумажку. Но он не бросил ее, а принялся бумажкой протирать очки. Петя никогда еще не видел, чтобы отец так волновался.
Он очень старался стать спокойным, что никак не удавалось ему. Это очень сердило его.
— Милостивый государь! — вдруг сердито сказал папа шарманщику. — Вы, вы… мальчишка! Вы, наверное, полагаете, что я трус. Собственно говоря, вы считаете, что вы, вы вот можете рисковать и… и… всякое там… «Находящие!.. Трудящие!..» Листовки!.. — вдруг закричал он сорвавшимся голосом и без всякой связи с предыдущим.
Он схватил Петю за руку и, резко повернувшись, бросился вперед. Шарманщик удивленно смотрел им вслед.
Папа продолжал волноваться. Только добежав до следующего угла, он решил, что должен что-то объяснить шарманщику, обернулся и крикнул:
— Трудящие! Находящие! Отглагольные прилагательные от слов, имеющих в неопределенном наклонении окончание «ся»…
Но шарманщика уже не было. Тогда, почувствовав, как все это глупо, отец сказал, обращаясь к Пете:
— …должны оканчиваться на «ся»! Мне не дали в свое время закончить образование. Меня нужда заела…
Они зашагали дальше. Шарманщика не было. Но отец должен был теперь ему объяснить что-то и рассказать.
— На «ся»! — продолжал он поэтому кричать уже Пете. — Вы печатаете листовки, а не знаете основных правил!
Петя вовсе не печатал листовок, но он видел, что теперь отец говорил совсем не то, что хотел, и так сердит, что сам не знал, на что и на кого за все это рассердиться.
Да и сам Петя был так взволнован приключением с шарманщиком, что ничего не отвечал, а бежал рядом с отцом. Теперь отец его уже шагал так быстро, почти бежал, что Петя с трудом поспевал за ним.
Вскоре замолчал и отец, и оба они, обуреваемые своими мыслями и прислушиваясь к таканию пулеметов, молча мчались вперед и совсем забыли, куда и для чего бежали.
Вспомнили же они это, когда уже очутились перед домом директора.
В высоком директорском доме были освещены все окна и двери были настежь. Перед парадным стоял извозчик, нетерпеливо дергая вожжами.
И в тот самый момент, когда к крыльцу подбежали Петя с отцом и тут остановились, из парадного вышел директор в длинной шубе с поднятым воротником. Рядом с ним шла дама. Директор удивленно посмотрел на гимназиста в форменной фуражке с подвязанной щекой и на длинного, неуклюжего человека рядом с ним.
— Это… это гимназист по фамилии Толстомосов, — сказал Петин отец.
— Очень хорошо, — сказал директор.
— Это мой сын, — сказал отец, снимая очки и ища платок, чтобы протереть их. Он растерянно думал о том, что же он должен сказать еще директору. — Вот, собственно, и все.