Но так как ни платка, ни слов не находилось, то было опять-таки ужасно непонятно: если это все, то почему они, запыхавшись, стояли теперь перед крыльцом директора? Отец схватил Петю и, чтобы создать хотя бы видимость дела, принялся расхаживать взад и вперед перед крыльцом. Плечи его подергивались, он припадал на правую ногу.
— Ничего вот… Мы гуляем, — сказал он неестественно легкомысленным голосом. — Погода… хотя, собственно, дождь… Но это неважно, что дождь…
Директор смотрел на его странное поведение и ничего не говорил. Дама презрительно фыркнула.
Положение такое было действительно еще нелепее. Папа видел это, поэтому он начал окончательно выходить из себя. Он вдруг резко повернулся и стал перед директором.
— Нам плевать, что дождь! — закричал он. — Разве это ваше дело? Скажите на милость!.. Эта улица не принадлежит вам! А вы-то, может быть, полагали, что мы… этак с почтением? Ручку пожать? Поклониться?! — Голос отца здесь опять сорвался и стал пронзительным. Отец вдруг сделал выпад ногой вперед и показал директору кукиш: — Вот, милостивый государь! Знайте! Мы против этих лживых церемоний. Мы плюем на них!.. И на гимназию вашу плюем! Вот! Петя, скинь герб! — вдруг заорал на Петю отец. — Скинь, тебе говорят, подлец, подхалим ты этакий, брось ему в рожу!
Он сам схватил с Пети фуражку, пытаясь сорвать с нее герб. Но тот не поддавался. Тогда отец бросил фуражку на землю.
Петя привык ко всяким неожиданностям в поведении своего отца и обычно встречал их спокойно. Но тут он с удовольствием поддал свою фуражку ногой и принялся даже втаптывать ее в грязь.
Но этого Пете было мало. Он сорвал с головы платок и бросил его вслед за фуражкой. Пораженный этой сценой, директор между тем что-то произносил, испуганная дама тянула его за рукав, извозчик тоже говорил что-то.
— Правильно, Петюша! Браво! Так им, аккузативам! Их мусс, ду мусст! — кричал между тем отец, тоже поддавая ногой тряпку. — Вы полагаете, что мы подвязали платок, чтобы изобразить флюс?.. Неправда! Нет у нас никакого флюса! И не было никогда!
Но это ему показалось еще недостаточно неожиданным для директора. Он выпятил грудь и крикнул вдруг:
— Вы еще ничего не знаете? Это я выпускал листовки! Подпольные листовки, господин директор, да… Вот вам… Господа древние греки!..
Тут уже удивился даже и Петя. Что касается директора и дамы, то Петя помнит необыкновенное смятение на их лицах…
…Потом Петя помнит себя уже бегущим домой, отца, мчащегося рядом с ним огромными шагами, ветер, жидкую грязь, расплескивающуюся из-под калош, и громкий стук бьющегося сердца. Всю дорогу они боялись оглянуться назад. Им мерещился сзади топот ног; казалось, будто за ними гнались и директор, и дама, и извозчик. Петя бежал без фуражки, ветер трепал его мокрые волосы, но Петя не обращал на это никакого внимания. За городом, у водокачки, теперь все громче и громче раздавалась стрельба, бухали снаряды, с резким рокотом говорили пулеметы. Им вторил на главной улице стук колес уезжающих подвод, двуколок, извозчичьих пролеток. С каждым ударом этот грохот колес словно приумолкал, чтобы затем становиться быстрее, громче и беспорядочнее. Иногда только Петя с отцом приостанавливались, чтобы послушать этот грохот, и снова бежали дальше.
Они не знали, куда бежали.
Молча они пересекли базар, мимо синих пенсне «Оптик К. Берг», так же молча вбежали к себе в дом, поднялись по лестнице и вошли в комнату.
Но тут они поняли, что в комнате этой им делать решительно нечего. Пустая комната с рыжими обоями была тесна и неуютна, она давила своими темными углами. За окном сверкали зарницы, — казалось, что атмосфера была насыщена электричеством, как это бывает летом перед большой грозой, и оттого в маленькой комнате находиться было нестерпимо душно.
Тут же молча они повернулись и опять выбежали на улицу. Тут отец отдышался и зашагал быстро, но спокойно.
— Нужно посмотреть, как там дела идут, — сказал он Пете. Он был похож на заговорщика.
— Я знаю там одно дерево… — зашептал Петя. — Клен. Все видно.
Тем же быстрым, деловитым шагом они подошли к водокачке. Уже был вечер. Далеко внизу, под горою, двигались какие-то огни, черные точки, пятна. Гора была занята толпой наблюдателей. Темной молчаливой массой они стояли, всматриваясь в вечернюю дымку, в отблески зарниц, в то волнующее и огромное, что творилось сейчас внизу.
Они не обратили никакого внимания на еще одного мальчика, подошедшего с длинным, сутулым и неуклюжим человеком.
— Ну-ка, где твой клен? — строго спросил отец.
— Вот, вот он, — сказал Петя, в темноте подводя отца к большому клену.
И, стараясь не шуметь, цепляясь за мокрые ветки, они полезли на дерево.