— Вот так да! — поразился Ружа. — Молодец, что навел справки. Хотя, — добавил он осторожно, — этим поездом прибыло человек восемьсот.
— Но из них семьсот девяносто восемь не устраивали никаких скандалов. Лишь эти двое.
— Это верно.
— В главном управлении будапештской милиции мне сообщили, что Мюллер вчера был абсолютно трезв. Я спросил, что с ним делать будут? Как — что? — говорят. — Допросим и после обеда отправим в предварительное заключение.
Ружу бросило в жар.
— У камеры Ковача выставь охрану, а сам жми сюда! — В голосе подполковника, обычно бесстрастном, звучали теплые нотки: — Золи, братец, ты еще слушаешь? Поздравляю тебя! Я тобой горжусь!
4
— Итак, к вечеру в следственную тюрьму будет доставлен Пауль Мюллер, который, как ты полагаешь, затеял вчерашний скандал с единственной целью — подобраться поближе к Ковачу, — резюмировал Ружа.
— Я в этом уверен, — решительно кивнул Салаи.
— Ничего не скажешь, — рассуждал далее Ружа, — наши процедурные правила они знают досконально. Но, как бы то ни было, лисицу заметил ты, значит, тебе и ведать, куда она путь держит.
— В курятник, — лаконично ответил Салаи.
Подполковник рассмеялся:
— В таком случае лисице нужно помочь. Откроем перед бедняжкой дверку курятника. Позаботься, чтобы Мюллера назначили дежурным, и пусть поручат ему работу на этаже, где находится Ковач.
— Опасно!
— Риск — благородное дело. Но ты, разумеется, не должен спускать с них глаз. Получишь подкрепление. Вот фотография Мюллера. Хорошо, успели размножить, — весело сказал Ружа.
Салаи протянул руку за фотографией и тут заметил на столе подполковника пачку «пэл-мэла».
— Ты что, закурил? — удивился он.
— Нашел на горе Сабадшаг, в пустой машине, — ответил Ружа и рассказал о своем ночном приключении. — Исследовали в лаборатории, никаких следов.
Салаи уставился на сигареты, будто удав на кролика. Взял пачку в руки, покрутил, положил на стол, но глаз с нее не спускал.
— Что с тобой? — спросил Ружа. — Уж не хочешь ли закурить?
Салаи скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула.
— Знаешь, кто курит такие?
— Кому денег не жаль, — предположил Ружа.
— Видимо, доктору Немешу, нашему адвокату, их не жаль.
Ружа воззрился на сигареты.
— Во время свидания он угощал такой сигаретой Ковача, — продолжал Салаи. — И мне предлагал.
Подполковник долго молчал.
— Есть еще какие-нибудь сюрпризы или все на сегодня? — спросил он наконец.
— Не исключено, что будут, — вполне серьезно ответил Салаи. — Сегодня или, быть может, завтра. Если ты дашь мне эту пачку сигарет.
— Забирай! — махнул рукой Ружа.
Оставшись один, он попытался осмыслить факты. Беспризорный «остин», пачка «пэл-мэла» под сиденьем, пустой тайник в лесу, д-р Немеш, угощающий сигаретами бессловесного Ковача, покушение на жизнь Эвы Ласло и провокация Пауля Мюллера — все это, как догадывался подполковник, было каким-то образом связано, но логика этой связи оставалась ему неясной.
Глава X
1
В Буде, в одном из глухих переулков Пашарета, куда не доносился шум автобусов, под сенью деревьев скрывался неказистый с виду особнячок. По сведениям соседей, принадлежал он какому-то венгру, живущему за границей. И в самом деле, иногда в нем появлялся пожилой мужчина — владелец, как полагали некоторые. Однако в последнее время — соседи, будь они повнимательней, могли бы это заметить — вокруг особнячка мелькали люди помоложе, причем передвигались они, за исключением Георга Юнга, с большой осторожностью.
Вот и Томас Вольф через час после покушения проскользнул в дом тихо, как мышь. Взятые напрокат «жигули» он оставил в переулке неподалеку от площади Москвы и добрался сюда на автобусе.
— Машин на эту операцию не напасешься, — криво усмехнулся он, глядя на Юнга. — За неполных два дня бросаем уже вторую.
Юнг молчал, поглядывая на часы. Было половина десятого.
Они сидели в гостиной у телефонного столика, погрузившись в огромные кресла. Сквозь густую тюлевую занавеску видна была утренняя улица и полукруглая терраса с резными столбиками. В комнате стоял приятный полумрак. Правый от двери угол ее занимал большой концертный рояль. В горке и двустворчатом, готического стиля серванте со слюдяными стеклами в свинцовых переплетах сверкали хрустальные вазы, серебро, бутылки с напитками и множество граненых фужеров.