Вот они. Оказывается, их очень много, они идут и идут мимо ворот и дальше, описывая большую дугу вокруг газона посреди двора; обойдя его, движутся в обратном направлении и исчезают за столбом ворот. Жутко смотреть на них. И они, оказывается, не так уж похожи друг на друга. Один очень маленького роста, у другого — он как раз сейчас проходит мимо Лота — белые, очень коротко остриженные волосы. Коротко острижены они все. Впереди — долговязый, идет, скрестив руки на груди, и смотрит себе под ноги. А перед ним еще один, и это отец, Лот знает это, хотя видит только широкую спину, и затылок, и обритую голову, он знает это, и затаив дыхание он смотрит ему вслед, и теперь уже уверен; это он, это он, стучит у него в голове, он здесь, вот он идет, тихо и медленно, он уходит; дрожь пробегает по телу Лота, но он ничего не может, только стоять и смотреть сквозь прутья, как отец уходит все дальше, вот он уже на другой стороне. Он еле расслышал, как кто-то позвал: «Лот!» и еще раз громко: «Иди же, Лот», он даже не оглянулся, и только когда отец поднял голову, и вдруг остановился, посмотрел сюда, его охватил ужас, и он помчался обратно.
Ворота были закрыты. Снаружи стоял Бенни. Подбегая к воротам, Лот увидел еще тюремщика, который подходил справа.
— Эй, ты, постой, — сказал тюремщик, когда они встретились у ворот, — откуда ты взялся?
Лот посмотрел на него, потом на Бенни.
— Откуда ты взялся?
Тюремщик вставил ключ в замок, но не открывал. Лот чувствовал его взгляд.
— Вы не знаете, случайно, как он сюда попал? — спросил тюремщик у Бенни, который стоял снаружи.
Бенни медленно покачал головой.
— Случайно, — сказал он, — нет, не знаю. Но он не может говорить. Он немой. Это мой мальчик. И звонил я.
— Скажите лучше, что у него не все шарики на месте, — произнес тюремщик и посмотрел на его голову.
Потом он приоткрыл ворота.
— А вы, — сказал он, — приглядывали бы за ним. Мало ли что может случиться. Наверное, прошмыгнул за машиной с овощами. Верно? — спросил он у Лота.
Лот кивнул.
— А теперь убирайся, — сказал тюремщик.
Лот вышел.
— Иди давай, — сказал Бенни, и все исчезло, только вздувалась желтая река, и шуршал дождь, и улит громко хлопал крыльями в воздухе.
Порывы ветра все еще гнали вниз дым красильной фабрики, и Лот почувствовал запах пережженного клея. «На ту сторону…» — в его памяти промелькнул смех Самуэля и его голос: «Спорим, Немой, что он пойдет на ту сторону?» За этим смехом скрывалось какое-то завистливое любопытство. Что там такое, на той стороне? Откуда Самуэль знал, что Брайтенштайн пойдет именно туда? Может, тут замешана какая-нибудь женщина, может, подумал вдруг Лот, Брайтенштайн пошел туда, потому что там та женщина, Марта, и Брайтенштайн пошел к ней. Он медленно сполз с бочки и направился дальше, задами сараев, старых складов и старых, покрытых пятнами сырости домов, дальше, по берегу, все ускоряя шаг, перешел на бег, побежал быстро, не стараясь держаться узкой, разрытой дождем тропы; он бежал, вытянув голову, все вниз, вниз по берегу. Он знал, что вскоре должен показаться мост. Мост соединял базарную площадь Мизера с Новым районом. Правда, Новый район уже тоже стал старым, но ту сторону продолжали так называть, хотя там только старые фабрики, и несколько мастерских, и пивные; еще несколько метров, и он увидел мост. Лот бежал, как бегун на длинную дистанцию, быстро и ритмично. Он откинул плащ-палатку. Снял и зажал под мышкой каску — так ему легче было взять крутой подъем. Он хрипло дышал, и его подбитые гвоздями башмаки твердо, ритмично и громко стучали по мосту.
Гримм (узкоколейка)
Дело было не в деревьях. Деревья те были в норме. Ты, конечно, прекрасно это знал. Но, как ни странно, все равно не мог отделаться от своего дурацкого ощущения. Это началось с утра, вскоре после того, как Самуэль на своем грузовике вместе с Брайтенштайном и Немым выехали в Мизер. Вы приступили к работе, ты и Луиджи Филиппис, Керер, Муральт и Гайм; из работающих на узкоколейке отсутствовал только Брайтенштайн; Борер дважды опорожнил ковш своего экскаватора в твою вагонетку, и теперь она была полна; ты подобрал лопатой просыпавшуюся щебенку и просто мусор, валявшийся поблизости от вагонетки, потом выбил колодку.
Узкоколейка короткая. Всего около сорока метров. Твоя вагонетка покатилась, ты, как всегда, стоял на раме, держа левую руку на тормозе. Легкого нажатия на тормоз было достаточно, чтобы сбавить скорость. Покачиваясь, ты не очень быстро, в нормальном темпе, выехал из зоны буровых работ, где тарахтели инструменты, и покатил вниз, навстречу ветру. И тут на тебя вдруг нашло, и ты подумал: деревья наступают на меня. Ты смотрел прямо перед собой поверх горки мусора, поднимающейся над краями вагонетки. Дождь хлестал в лицо, и тебе пришлось низко нагнуть голову, чтобы ветром не сорвало шапку. Но когда ты снова поднял голову, то ясно увидел: они наступают снизу, и слева — оттуда, где стоял барак, и справа. Разумеется, они надвигались невероятно медленно, но все же надвигались темной ревущей стеной. Стеной стволов, сучьев и неистово машущих веток. Они не только двигались вперед, но и все теснее сдвигались, по крайней мере внизу, там, где дорога терялась среди деревьев.