Ферро:
— Это ты брось!
Младший Филиппис нагнулся и вытащил два мотка шнура. Они промокли насквозь. На дне ящика поблескивала вода.
— А катушка? — спросил Кальман.
Младший Филиппис вынул и катушку.
— Вся вымокла, — пробормотал Ферро.
— А ну-ка, — сказал Кальман, — повесьте шнур над печкой.
Шава и младший Филиппис переглянулись.
— Да, да. Через час он высохнет. Можете дежурить посменно.
Филиппис и Шава понесли шнур в комнату.
— Ну и осел — оставить ящик открытым!
Шава появился в дверном проеме.
— Это ты про меня?
Кальман:
— Занимайся своим делом. Я не собираюсь здесь зимовать.
Шава побагровел. Хотел что-то возразить, но тут же исчез.
Снова наступила тишина, только деревья шумели да хлопала парусина. Вы подпирали стены друг против друга. Ты осторожно прислонился к мотоциклу Ферро, который стоял позади тебя, накрытый мешком. Ферро, правда, два или три раза взглянул в твою сторону, но промолчал.
Тишину нарушил Борер.
— Когда ты думаешь приступить?
Он не смотрел на Кальмана, а, наоборот, не сводил глаз с воды, которая натекла с ваших плащ-палаток и образовала лужицу вокруг ящика. Но все вы поняли, что вопрос обращен к Кальману и что речь идет о макушке.
— Скоро, — буркнул Кальман, — можешь не сомневаться.
По-видимому, ни у кого не было охоты продолжать этот разговор, во всяком случае, наступило необычно долгое молчание, а потом Кальман вдруг рассмеялся:
— Знаешь, Борер, мы наверняка сковырнем макушку скорее, чем ты найдешь свою канистру.
Но, кроме Кальмана, никто не увидел в этом ничего веселого. Все вы смотрели на воду, обтекавшую ящик, струившуюся к ямке, которую Ферро недавно выбил ломом.
— Одно могу тебе сказать, — отозвался наконец Борер, — если я поймаю того, кто ее спер, я ему все кости переломаю.
— Правильно, Борер, — сказал вдруг старый Муральт. — Не давай ему спуску. Кто ворует у своих здесь, в горах, тот подонок.
— Я его на тот свет отправлю, — сказал Борер.
И тогда ты, Гримм, сказал:
— Да что вы, ребята. Здесь у нас воров нет. Не верю я, чтоб кто-то ее спер.
А Керер, обращаясь к тебе:
— И главное, канистру с бензином. Добро б еще деньги, сотню — ну, это еще куда ни шло.
Борер:
— Как ни крути, а канистру сперли.
Глядя мимо Борера в окно, ты видел дождь, а за его завесой — смутные очертания деревьев. Интересно, продолжают ли они наступать, вдруг пришло тебе в голову; а что, если это правда и они наступают шаг за шагом, и в один прекрасный день снова будут стоять там, где стояли от века, и больше не дадут себя оттеснить, и уничтожат все, что вы сделали за все эти недели и месяцы? Кто знает, сколько их тут и сколько еще их подрастает позади тех, что окружают стройку, а ведь и этих не сосчитать! Кто из вас углублялся в лес дальше чем на несколько шагов?
— А вдруг это правда, — проговорил Муральт, — вдруг правда среди нас есть вор; как ты думаешь, Кальман, может, надо расследовать это дело?
И Керер:
— Да, смехом тут не отделаешься. Борер прав, что не хочет этого терпеть. Может, заявить в полицию?
— Да ну тебя, заткнись! На черта нам полиция! Или Борер потерял ее, тогда вопрос отпадает, а случиться такое может со всяким. Или Борер прав, и канистру украли, но тогда это касается только нас и больше никого. Дело ясное.
Борер:
— Я точно знаю.
А Кальман:
— И знаешь, кто именно?
А Борер на это:
— Нет.
— Вот то-то и оно! Так что хватит тебе.
— Главное тут вот что, — сказал вдруг Гайм, и все вы были поражены, что маленький Гайм вдруг подал голос, — главное, что если среди нас есть вор, — голос Гайма прямо-таки дрожал от возбуждения, — так неужели он не понесет справедливой кары?
Кальман в задумчивости посмотрел на него.
— Знаешь, Гайм, — сказал он, — уж на такую принципиальную высоту дело поднимать не стоит. Вы что хотите, — спросил он и по очереди обвел вас взглядом, — чтобы мы здесь устроили настоящее следствие, с перекрестными допросами, обысками и еще черт те с чем? Ну что мы можем сделать!
И тут раздался стук в дверь.
— Перестань, — обратился Кальман к Ферро, стоявшему рядом с Керером у двери.
— А я при чем? — пробормотал Ферро.
Он повернулся и открыл.
С твоего места дверь была не видна. Но вдруг стало так тихо, что шелест деревьев и хлопанье парусины заполнили тамбур, и сквозь этот шум детский голос произнес:
— Я ищу собаку. Овчарку. Может, кто из вас ее видел?