На верхнем конце стола кончили есть. Кальман встал. Отец тоже встал, только Керер и Джино Филиппис еще ели. Лот тоже встал. Он подождал, пока отец выйдет из барака, потом медленно обогнул весь ряд кроватей, остановился и стал ждать у двери в тамбур. «Пропусти-ка меня, Немой», — сказал Муральт и прошел мимо. Лот увидел, как он вынимает из кармана спецовки «Курьер Юры», привезенный Самуэлем, а потом снова пропустил его: Муральт вернулся в комнату. И вот он стоит в тамбуре, прислонясь к стене у двери, и больше нет никого, только он и он. Отец не замечал, что он в тамбуре не один. Как обычно, вытащил ящик из-под консервов и присел рядом с NSU. Он снял мешковину с мотоцикла и вывинчивал ослабевшую пружину из заднего сиденья. Знакомые медленные, уверенные движения, напоминающие прежнее время и сегодняшнее утро: «А сейчас, — сказал отец, — будем заряжать. Ты знаешь хоть, что такое заряд?» — и он повернул к нему обросшее лицо. В жесткой седой щетине поблескивали капли пота и дождя.
«Ну так вот», — сказал он. Они спустились. Кальман и Филиппис уже забивали заряды. Ящик со взрывчаткой стоял рядом с компрессором. Мотор не работал, и снова стало слышно экскаватор и свист ветра в лесу. Ветер задувал все злее. Теперь он стал резким, порывистым. Сквозь общий гул в лесу прорывался треск сухих веток, сломанных ветром. Точно далекие выстрелы. Отец поднял мокрый брезент, прикрывавший ящик, и показал на отделения, в которых лежала взрывчатка. «Капсюли-детонаторы, — сказал он. — Вот эти. Восьмой номер. Они всегда упакованы по десять штук в коробке». Он вынул капсюль.
«Берешь запальный шнур, — продолжал он и отделил шнур от связки, — слегка постукиваешь капсюль, вот так, чтоб высыпались опилки. Выдувать нельзя, тут внутри пистон. Если на него дуть, он отсыреет, и никакого взрыва не будет. Вводишь запальный шнур — вот так. Ясно? Потом вот так», — и отец поднес капсюль с воткнутым в него запальным шнуром ко рту. Зажал медный капсюль зубами.
«Теперь крепко, — сказал отец. — На, держи». — Лот взял капсюль с запальным шнуром в руку. «А это, — сказал отец, — шеддитовый заряд». Он вынул тоненький бумажный столбик длиной сантиметров в двенадцать и закрыл ящик. Вынул из кармана маленькую деревянную палочку, потом развернул бумажную обертку с одного конца столбика. — «Так», — пробормотал он и слегка наклонил шеддитовый заряд в сторону Лота. Лот заглянул: внутри был желтоватый порошок.
«Шеддит, — сказал отец. — Шеддит шестидесятый номер».
Деревянной палочкой он провертел ямку в шеддитовом порошке. «Запальный канал. Видишь? Вот сюда воткни капсюль. А ну давай».
Лот воткнул капсюль в бумажную обертку с шеддитом.
«Держи, пока я буду завязывать».
Отец вынул из ящика обрезок шнура и завязал им бумажный столбик сверху. Торчавший из него запальный шнур свисал через руку Лота. Длиной он был примерно в метр. «Теперь быстро, — сказал отец, — а то заряд отсыреет». Он взял еще три шеддитовых патрона и один из двух забойников, и они снова поднялись. Лот нес шеддитовый патрон со шнуром и капсюлем внутри, и от шнура на его руке появились черные, влажные пятна.
«Сперва заряд», — сказал отец и взял у Лота заряд и воткнул в шпур. Это был первый шпур, тот, который пробурил Лот. Запальный шнур болтался, свисая со скалы.
«Заряжаем», — бормотал отец, загоняя забойником бумажный столбик поглубже в шпур, так, чтобы запальный шнур вылезал сантиметров на двадцать, не больше. Потом он взял два других шеддитовых столбика, засунул их в шпур, протолкнул забойником, сказал: «Забивай».
Лот знал, как это делается. Он взял горсть раскисшей желто-бурой земли, отец затолкал ее в ямку, и еще горсть, а потом Лот вынул из кармана свой ножик, раскрыл его, и отец взял нож и надрезал конец запального шпура на три сантиметра в длину.
«Все, — сказал он. — Теперь можешь сам подготовить второй заряд. Я займусь третьим».
Они вернулись к ящику. Кальман и Джино Филиппис уже оттаскивали свой компрессор.
«Ну как он, справляется?» — крикнул им Филиппис, и Лот уголком глаза увидел, что он улыбается. Отец что-то пробурчал в ответ, а потом сказал Лоту: «Обрати внимание на запальный шнур. У нас его мало, и он, — отец кивнул в сторону Кальмана, — заранее весь его нарезал на куски такой длины. Когда прибудет новый?» — крикнул он Кальману.
«Сегодня».
«Ты уверен?» — крикнул отец. Кальман ничего не сказал. Они с младшим Филипписом унесли буры и шланги, а отец с Лотом продолжали заряжать. Отец — знакомыми Лоту медленными, уверенными движениями, Лот — как можно быстрее, чтобы отцу и остальным не пришлось его ждать. Когда все заряды были забиты и только концы запальных шнуров выглядывали из скалы, три — у них наверху, четыре — ниже, у Кальмана, отец взял рожок. Подул. Три коротких громких сигнала. Лот снова видит его перед собой, как он тогда стоял и трубил. Шум леса подхватил и унес звуки рога, и Лот снова подумал о ключе, он не хотел больше ждать; он стоял у стены в тамбуре, за спиной у отца, и думал: «А что он мне сделает?» И перед ним всплыло лицо матери, он отчетливо увидел его, большое мягкое материнское лицо, темно-серые глаза, серьезную улыбку, мягкие темные волосы. И пока еще он видел ее перед собой, и пока она постепенно таяла и медленно исчезла, оставив лишь ощущение мягкости, тишины и спокойствия, и нежности, он вытащил из кармана кошелек, не сводя теперь глаз с отцовского затылка, вытащил кошелек, открыл его, вынул ключик и опустил кошелек в задний карман брюк. «Вот он», — подумал Лот и опустил руку с ключом в карман комбинезона. Кончиками согнутых пальцев он ощупывал зубчики и бороздки, медленно проводил по ним пальцами; он чувствовал тепло влажного металла и смутно ощущал, как в голове у него, как рыбы в реке, медленно движутся мысли: «Ключ… Убил… Вор… Теперь забивай… У нас слишком мало… Зачем украл… Мать не кричала… Канистра… Под пустой койкой… Он хочет уехать… Куда… Пневмобур… Внимание… Сигнал. Ну как он, справляется? Ты в точности как он… В укрытие… Мотоцикл… Он. Он пьян… Пружина ослабла; поцеловать, поцеловать ее в губы, сию минуту; уходи; ни единого слова. Ни единого слова, и запах спирта и бензина. Дождь за окном. Сейчас, ключ — талисман, и он узнает меня, он должен меня узнать, он должен…» — и вдруг Лот выпустил ключ из пальцев и застыл. Отец, тяжело дыша, обернулся.