ПЕРВАЯ НОЧЬ
Никто не знал даже и о том, что в бригаде будет новенький. Не знали еще в день его прибытия, в тот четверг утром; ни одна душа не знала, кроме разве Кальмана; Кальману несколько дней назад попалась на глаза какая-то официальная бумажка, но он, вероятно, успел о ней позабыть, — и уж во всяком случае, никто не знал, что за птица этот новенький и откуда он взялся.
Сразу же, как отъехали, еще пока новенький продвигался от заднего борта грузовика к кабине, ветер сорвал с него шапку. Он обернулся и проводил ее взглядом. Потом снова двинулся вперед и потом все время сидел почти неподвижно на свернутом канате, укрывшись от ветра за кабиной; то ли спал, то ли смотрел вокруг — на ленту свежеасфальтированной дороги, непрерывно текущую, тускло поблескивая, из-под заднего борта грузовика и только далеко-далеко внизу становящуюся неподвижной и твердой; на лес по обе стороны дороги — буро-красные буки, дубы и немного клена, и кое-где ели и пихты, а чем дальше — тем больше елей, и сосны, сгибаемые ветром; потом пошли участки, пока еще не заасфальтированные, а только засыпанные щебнем, и все лес да лес, и над ними мчащиеся на северо-восток тучи, а потом повороты и повороты, чередующиеся с прямыми участками, где машина шла прямо по гравию, и опять все лес да лес, — а он сидел, и смотрел, и ждал, и удивлялся, как, однако, далеко ехать.
Потом машина остановилась. Водитель высунулся из окна и крикнул новенькому, чтобы тот захватил вещи. «Вон барак», — показал он вниз, между стволов. Новенький слез. В воздухе ухало, ветер гнал унылую морось над головой, над кабиной и над окруженным деревьями бараком, и вроде бы хлопало на ветру знамя, или, во всяком случае, кусок плотной ткани. Новенький поднял глаза на шофера. Тот знаком велел ему спускаться. Он понял. Медленно, с рюкзаком в одной руке и маленьким, обвязанным веревкой чемоданчиком в другой он спустился по ступенькам — очень молодой, почти еще мальчик, лет семнадцати, не больше — и направился к бараку, остановился, снова поднял глаза на шофера — «да, да», кивнул тот — и тогда он вошел. Он оказался в тамбуре. Тут было темно. Он подождал, пока глаза привыкнут к темноте. Но ведь его ждет шофер. Он опустил вещи на пол возле маленького окошка, а когда выпрямился и повернулся к двери, сразу увидел мотоцикл. То есть увидел пустые мешки, а из-под них выглядывало чуть вывернутое колесо. Довольно большой кусок шины, а за ним холодно поблескивали в полутьме несколько спиц.
Он остановился. Позже он ни за что не сумел бы сказать — даже если бы не был немым, — почему он остановился и стал смотреть на шину и спицы, не сказал бы, долго ли стоял, и что при этом происходило у него в голове, но, как бы там ни было, прошло немало времени, прежде чем он подошел ближе, снова остановился, увидел очертания руля и седла, неопределенно вырисовывающиеся под пустыми мешками, медленно стащил один мешок.
«Мотоцикл, — подумал он, — его мотоцикл». Он снял еще один мешок. «Да, это он», — подумал он, подумал медленно, и его при этом не бросило в жар, ему только сжало горло, и потом он почувствовал — начинается что-то необыкновенно важное для него, и сумасшедший страх, а может, и сумасшедшая надежда рождается в нем при виде этого мотоцикла. «Черт побери», — подумал он потом, понимая, что думать так нехорошо, но все же подумал, ибо не знал других слов, которые бы придали ему мужества и твердости. «Черт побери, — подумал он медленно, несколько раз подряд, — неужели напал на след?» Он всегда был убежден, что где-то этот след существует, и всегда, как ему сейчас пришло в голову, искал его, с самого начала, с того мгновения, которое носил в себе всегда. Он приблизился еще на шаг. Снял еще один пустой мешок и увидел широкий бензобак и за ним — черное седло, а позади седла справа и слева два багажника, а на самом бензобаке косые буквы NSU-405. Ему не пришло в голову, что это всего лишь очень похожая машина, может, просто машина той же старой модели, — со свойственным ему безошибочным чутьем на все, что касалось того прежнего времени, он узнал мотоцикл, который так часто видел тогда и на заднем сиденье которого так часто сидел: и у него все тот же номер, и все то же пятно с ладонь величиной справа, на предохранительном щитке под лампой, — тут облупилась краска. «Ты что, ночевать там собрался?» — крикнул шофер.