— Он выкашливает легкие. — Папиросница останавливается напротив него и говорит со вздохом и обидой: — Сколько бы я к вам не ходила, вы не хотите говорить мне правду, будет ли жить мой муж.
— Я уже не раз вам говорил, что я не пророк и не врач. Тем не менее, я пошел вам навстречу и посмотрел руку вашего мужа. Чем я могу вам помочь? Когда человек измучен, взволнован или болен, по линиям на его ладони ничего нельзя узнать, так же как нельзя разглядеть путь в тумане. Я сказал вам помимо этого, что для богобоязненного еврея линии на ладони не приговор. Если еврей совершает покаяние и дает милостыню, Всевышний прощает его грехи и изменяет его судьбу к лучшему.
В чем же согрешил ее муж, что он должен совершать покаяние? — спрашивает Злата-Баша Фейгельсон. Может быть, в том, что он вынужден всю жизнь набивать табак в гильзы? И откуда ей взять деньги на раздачу милостыни? В прежние времена Борух-Лейб еще заходил к ним домой, но в последнее время не показывается. Может быть, он слышал, что ее дочери ведут себя недостойно? — задает папиросница еще один вопрос. Борух-Лейб сидит с закрытыми глазами, ему неудобно встречаться взглядом с этой женщиной. Он не считает неправильным, что мать хочет выдать замуж своих дочерей. Но его раздражает, что она хитрит и приходит под разными предлогами, хотя имеет в виду одно: вынудить Боруха-Лейба пообещать ее умирающему мужу, что он женится на их старшей дочери. Борух-Лейб не умеет и не хочет хитрить, как Злата-Баша Фейгельсон. Поэтому он говорит прямо и по делу, раздраженно выдирая волосы из бороды:
— Не знаю, пара ли мы с вашей дочерью. Пусть она подождет еще и встретит своего суженого.
Папиросница обиженно морщится. Пока она мелет и мелет без перерыва, как ветряная мельница слов, ее глаза спрашивают о впечатлении, производимом ее речами. Она без умолку мелет, что молодые люди с ума сходят по ее старшей дочери. Но Нисл не хочет простого ремесленника или рыночного торговца. Она хочет деликатного, тихого жениха; набожность для нее не является недостатком. У Нисл, правда, нет приданного, но кое-что у нее есть. Она не голая и не босая, не дай Бог. Она не толста. Ну, а девица с красной физиономией и большой задницей разве красивее? Дело во вкусе. Есть люди, которые не любят есть ложкой, а предпочитают хлебать прямо из тарелки. А есть такие женщины, которые, чтобы покрасоваться, запихивают под платье подушки сзади и спереди. Про Эльку-чулочницу с ее большим ртом говорят, что она в девичестве обкладывала себя подушками, чтобы ее жених Ойзерл Бас не понял, что она тощая чертовка.
— Почему вам надо, чтобы похвалить свою дочь, оговаривать других? — сердится Борух-Лейб, и ему даже стыдно смотреть на папиросницу, ведь он знает, что она с ним хитрит.
Он закрывает большой том Гемары и открывает другую святую книгу, поменьше, книгу Зогар[30]. Он начинает в нее напряженно всматриваться, чтобы папиросница знала, что она ему мешает. Но Злата-Баша Фейгельсон не двигается с места. Она стоит, сложив руки на своем впалом животе, и пожимает плечами: кто оговаривает? Пусть у нее рот перекосит, если она кого-то оговаривает. Она имеет в виду только его, Боруха-Лейба, счастье. Она к нему, как мать. У нее сердце болит, когда она думает, что он валяется тут один одинешенек. Когда он наконец возьмет жену, кто бы она ни была, она будет поддерживать чистоту в доме, чинить его платье и следить, чтобы он не питался одной сухомяткой. Не говоря уже о том, что набожный молодой человек не должен сидеть без жены. Он ведь даже не знает, как заработать и как удержать честно заработанный злотый. Со своим стеклянным ящиком он человек обыкновенный, в Вильне нет нехватки в стекольщиках. Он неповторим в своем умении гадать по руке. Но у него странные манеры. Когда приходит состоятельный человек, он даже не смотрит, сколько тот оставляет. У него обманом выманивают его знания. Мужчина сам по себе не умеет устраиваться. Ему нужна умная, верная жена. Тогда он своим знанием заработает состояние.
30
Буквально «Сияние». Основной текст мистического учения Каббала, написанный на арамейском языке.