Съезд гостей в семь, и это означало, что торжество начнётся не раньше восьми. Такие посиделки – не ресторанные, а в «спецприёмнике», как называли гостевой дом, ценились не антуражем, не хлебосольными изысками, а тем, что сочетали застолье с кулуарными переговорами, позволяли толкаться в своей среде, знакомиться с нужными людьми. А ещё служили отдушиной для прибагряненных, зачастую увядающих депутатских спутниц жизни.
После первых тостов быстро сбивались группки по интересам, и гости, сидевшие за разными столами, перемигнувшись в переносном и буквальном смысле, по двое, по трое, нередко и небольшими компашками спускались в нижний зал, где, накатив по рюмке вискаря или «Хеннесси», в разогретом, однако вполне мыслеспособном состоянии вели доверительные беседы. Для того и нужны эти широкие людные «масленицы», чтобы в неофициальной обстановке откровенничать, сказать от души о наболевшем, кое-что согласовать, кое о чём договориться.
Добычин с Синицыным спустились вниз, чтобы продолжить дневной разговор, но волею обстоятельств попали в узкий кружок политического и делового бомонда, где тон задавал Георгий Лесняк, известный в Думе вольнодумством, – разумеется, в пределах допустимого. На сей раз он горячился по модной теме – относительно образа будущего.
– Да пойми, Власыч, – тормошил он за локоть приятеля. – Образ будущего это тебе не фантазийные русофильские сказания о запуске русского реактора. Говорим «будущее», а в башке колотится самое что ни есть сегодня – президентская предвыборная программа. Что Путин предъявит народу, чем окрылит на грядущие шесть лет? Да чтоб поверили, чтоб вдохновились! Чтоб стать ему полпредом от «завтра».
– Постановка вопроса некорректная, – упрямился Власыч. – Понятие «образ будущего» сбивает с толку. О каком будущем говорить, если министры публично определились: один говорит, что до тридцатого года реальные пенсии расти не будут, другой обещает рост ВВП не выше двух процентов. Таких министров надо взашей, а коли их не гонят да окорот им не дают, выходит, опровергать боятся. Вон Глазьев что-то вякнул, так пресс-секретарь президента его с ходу осадил.
– Ну, прав ты, прав про этих министров, которые пиарятся ежедень дурацкими прогнозами. Пророчат злые завтра. Дебилярий! Но суть в другом, помилуй мя, ты в неё не въезжаешь. Что обещать народу? – вот в чём вопрос. Это посильнее, чем быть или не быть. Дальнейший рост жизненного уровня? А, Льняной? Ты же у нас стратег.
Добычин криво усмехнулся, ничего не ответил. И так всё ясно. Но Лесняк не унимался:
– Кремлёвская команда с ног сбилась в поисках «образа будущего». Хотя бы чернового наброска. В Интернете хайп, лютый срач.
Добычин встрепенулся:
– Как ты сказал? Кремлёвская команда?
– Тебе будто невдомёк, что там мозговой центр.
– Я не о том. Применительно к президенту слово «команда» давненько не звучит. У президента теперь окружение.
Лесняк уставился на Добычина, почуяв намёк на серьёзную правду, но не в силах распознать её.
– Как говорится, шолом, православные! Ну-ка, ну-ка, подробнее.
– Команда единомышленников была у Путина вначале – питерцы. Помнишь, как их в либеральной ступе толкли? В порошок тёрли. А теперь в Кремле – окружение. И кто побожится, что у этих «окружающих» не разновекторные интересы? Как говорят в таких деликатных случаях, истина конкретна.
Но тут в разговор отважно вступил Синицын:
– А у нас считают, что Путина уже приватизировали. Либералы.
После паузы Лесняк спросил:
– У кого «у нас»?
– На Южном Урале.
– Хочу представить единоземца, – пояснил Добычин. – Георгий Синицын, управляющий крупным региональным оператором связи. Где родился, там и пригодился. Всю жизнь варится в местных раскладах. Глас народа.
– Народ вот-вот начнёт праздновать победу над самим собой, – расхрабрился Синицын.
– Да-а, любопытно, – неопределённо протянул Власыч, чувствуя, что негабаритные речи этого провинциала, который жжёт без стеснений и оглядок, не вписываются в умозрения думской тусовки. И хотя в мозгу Донцова чесались вопросы по поводу столь неожиданно трактуемой «приватизации президента», расчехляться не хотелось, не тот случай.
А Жору уже не остановить, он поддал жару:
– Чтобы всё осталось, как есть, надо всё изменить. У нас теперь иначе не мыслят. От Москвы чего-то ждут, а чего – сами не знаем.
– Вот вам и образ будущего. Прозренцы-то на местах, а мы их и не слышим, – после новой паузы подвёл неутешительный итог Лесняк, изобразив муляж улыбки. – Владислав, накатим по маленькой? Давно не чокались.