– Я двинул по делам. Будешь уходить, захлопни дверь.
Так он сказал и Ангелине. Но дальше пошло не по расписанию. Вернувшись к вечеру, Подлевский не узнал квартиру. Замызганные, давно не мытые полы блистали свежестью, на окнах колыхались лёгкие цветистые занавески, прибранная кухня сияла бликами от новой посудной нержавейки разного калибра, обеденный стол был накрыт узорчатой скатертью и заманчиво, со свечой сервирован на двоих.
– Ужин готов! – радостно встретила его Ангелина, в бирюзовом платье-рубашке, бархатных бабушах и отпадных гольфиках. – На десерт тирамису-лайт.
Сто тыщ мильонов!
Подлевский от удивления вытаращил глаза:
– У тебя же нет ключа. Как ты умудрилась?
– А зачем мне ключ? – хохотнула Ангелина. – Я позвонила подругам, и они доставили сюда всё необходимое.
Утром Аркадий тоном, не терпящим возражений, потребовал запихнуть кастрюли в баул и безжалостно выставил Ангелину за дверь. Он понял её замысел и пресёк его на корню.
Хорошо дрессированная тусовочными нравами, она даже не обиделась, – приём был отработанный. И когда Аркадий изредка встречал её в компаниях, она мило, заговорщицки улыбалась.
На Богодухову Подлевский запал «из интересу». Эта смазливая бабёнка была для него первой женщиной не тусовочного круга, внутри которого он вращался. И знакомство с этой привлекательно странноватой Верой разожгло любопытство, хотя никаких долгосрочных планов Аркадий не строил. Однако поездка на Урал разочаровала и утомила. Он стал подумывать о том, чтобы сбавить обороты, а затем и вовсе исчезнуть, сославшись на далёкую заграницу, где затруднена даже мобильная связь. Ему не хотелось идти на юбилей к Богодуховым: считал, что Вера задумала представить его родственникам. Но поразмыслив, пришёл к выводу, что это даже смягчит ситуацию – вместо неприятной жирной точки позволит поставить ни к чему не обязывающее многоточие.
Впрочем, Подлевский, в элегантном сером костюме итальянского силуэта – широкие плечи, узкая талия, – не думал – не гадал, что, поднявшись на седьмой этаж с двумя роскошными букетами цветов – для юбилярши и Веры, – он уже через пять минут в корне изменит своё решение.
Учтиво поздравив маму, которая, как ему показалось, со старческим бесстыдством в упор разглядывала его, расшаркавшись перед Верой, он нарочито серьёзно сказал ей:
– Наконец-то пригласила меня в своё гнёздышко. Что ж, показывай пенаты.
Вера из широкой прихожей провела его в просторную кухню, затем в свою комнату с книжными стеллажами, компьютерным столом и старинным трюмо, потом приоткрыла дверь в мамину спальню, где поверх постельного пледа были аккуратно разложены спицы, крючки и разноцветные клубки для плетения макраме, и в конце экскурсии пригласила в гостиную, где за накрытым столом уже сидела пожилая пара.
– Знакомьтесь, – обратилась она к ним. – Это Аркадий. – И к нему: – Это Нина Степановна и Дмитрий Валентинович, наши близкие друзья. – Улыбнулась: – По гольфу.
Подлевский поздоровался, сел на указанное место. Он не только не запомнил имён этих людей, он вообще перестал замечать что-либо вокруг. Его мозг, всё его естество поглотила жгучая мысль: вот это квартира! Не простенькая евродвушка – как раз то, о чём говорил Винтроп! Какой дом! Какой район! В сознании мелькали неясные, спутанные варианты действий на просторах будущего времени, и все били в одну точку: квартира должна принадлежать ему! Планы порвать с Верой, которые он додумывал в лифте, исчезли. Он одержимо нацелился: эту квартиру надо взять! Сначала с Верой. А потом разберёмся. Главное – сперва здесь припарковаться.
Отстранённый от происходящего, погруженный в новые планы, Подлевский не замечал, как внимательно разглядывают его Нина и Дмитрий. Тишина за столом становилась тягостной: обычно гости из вежливости вступают в никчемные разговоры о погоде. Но Аркадию, потрясённому квартирой, окрылённому перспективами, было не до приличий. Вскоре Ряжская громко вздохнула:
– Пойду-ка на кухню. Бабоньки наши совсем захлопотались.
Едва мужчины остались вдвоём, Шубин нарушил молчание. Согласно намеченному плану, сказал:
– Меня не покидает ощущение, что где-то мы виделись.
Подлевский неохотно, волевым усилием оторвался от квартирных мечтаний, взглянул на визави, пожал плечами.
– Зрительная память у меня неплохая. Но, как принято говорить в наш цифровой век, она вас не идентифицирует. – И тут же, словно обухом по голове: «Я увидел Веру у могилы Соколова-Ряжского, а эти “друзья по гольфу” наверняка были на кладбище». Аркадий кожей почувствовал: что-то тут не так. Но сумятица в голове из-за неотвязных размышлений о квартире не позволяла сосредоточиться, от непоняток он даже стал морщиться, хлопотать лицом и добавил: – Возможно, мы с вами могли видеться на похоронах Соколова.