— А у нас Асахару в Кремль выступить позвали! — с негодованием воскликнул Васильев. — В Кре-емль! Шантрапа сектантская, в токийском метро людей погубил, осужден пожизненно. А его в Кремль! Вот оно, роковое отсутствие национальной идеологии. Не могли шарлатана вычислить.
Курбатов поддержал:
— Не только в Кремле выступал, но и в МГУ, перед студентами. Да о чем говорить, если Джек Алтаузен, которого ныне превозносят в качестве поэтического гения, в свое время писал... Дай Бог памяти... Ага! Слушайте: «Я предлагаю Минина расплавить, Пожарского. Зачем им пьедестал? Довольно нам двух лавочников славить, их за прилавками Октябрь застал. Случайно им мы не свернули шею, я знаю, это было бы под стать. подумаешь, они спасли Расею! А может, лучше было б не спасать?» Каково?
За столом возмущенно загудели. Кто-то сказал:
— Эти вирши я недавно по телевизору слышал, кафешантанные куплеты какого-то шутника-баламута. Нет, не могут наверху понять, что народ к таким словоизлияниям относится с омерзением. Отсюда, между прочим, — на мой взгляд, конечно, — и феномен наших дней: при популярности лидера отношение к государственной власти кислое, рейтинг ее низковат.
Ямщиков сердито хлопнул ладонью по столу:
— Россия приняла наследие Византии, через нее древнеапостольские традиции, первозданное христианство. Потому и ввели запрет на государственную идеологию, чтобы под шумок духовно разоружить и правдами-неправдами втащить к нам Лютера. Гляньте, кого финансируют с запада, деньжищами одаривают. Перечни известны, все организации русофобские.
— У нас на Псковщине Центру социального проектирования «Возрождение» — названия-то какие придумывают! — подкинули пятьдесят тысяч баксов. А чем он занимается? Если кратко — выполняет заповедь Алтаузена. И так по всей стране. Простое дело — раздачу списанных книг окрестили на чужесловии: «Бук-кроссинг». Чуждь всюду внедряют.
Долго молчавший Валентин Распутин перевел разговор в другое русло:
— Что большая политика стремится одержать победу над русской жизнью — факт общепризнанный. Но меня больше интересуют — и волнуют, конечно! — не политические ухватки, а состояние самого народа, который порой говорит одно — перед телекамерой или микрофоном, — а сам свою думу думает. Беспокоила меня проблема русской пассионарности. Что сие такое, известно, Гумилёв разъяснил. Но как раз пассионарность, на мой взгляд, в наименьшей степени подвержена политическим влияниям, эта русская стихия неподатлива. Ее вроде бы и нет — сегодня! А завтра, глядишь, из всех щелей прёт, из любого мужичонки, вчера, казалось, жизнью в пыль забитого. И представляете, попалась мне строго научная книга, где на исторических примерах показаны волны русской пассионарности. Оказывается, она циклическая! Внедряемая ныне в сознание мысль о стабильности парализует жизненные силы народа. Словно сеанс гипноза: бедлам информационного шума, торжествующий шоу-бизнес, подсчеты лайков, интернет-восторги, индустрия фэйков. Чуть ли не цифровой концлагерь городят. Но это дело временное, поверхностное, оно не затрагивает корней. Потому что народ наш пришел издалека и идет далеко. А с точки зрения исторической цикличности пассионарность русская, если судить по периодическим волнам, должна отчетливо проявиться в 2020–2021 годах.
— Но как она проявится? — подал голос Савва.
— А вот в том и вопрос, — оживился Валентин Григорьевич. — За или против? По моим наблюдениям, власть этим вопросом не заморачивается. Видимо, считает, что русская пассионарность не более чем экспонат истории. Но народ — как природа, которая уступчива лишь тогда, когда слаба. А шторма, потопы, землетрясения — они земным человеческим силам неподвластны.
— Спит, спит народ! — воскликнул Владимир Васильев. — В свете нашего разговора как не вспомнить вещего простачка, юродивого из «Бориса Годунова», который озарением понимает то, что умным невдомек. Нельзя молиться за царя Ирода! Такие вещие простачки на Руси и сейчас не перевелись, но слышно их только в особые минуты истории. Они как будильник, вернее, словно колокол вечевой. Все просыпаются. Миг — и нет пространства безгласия.
— А может, Илья Муромец, на печи своего срока ждущий? — задумчиво произнес Распутин. — Россия играет вдолгую. Созреть должны сроки.
— Да-а, — тоже задумчиво начал Курбатов. — Сегодня-то впору Тютчева вспоминать: «Не плоть, а дух растлился в наши дни».
Савва перебил:
— А мне Иван Ильин ближе: «Бог в сердце, царь в голове и вожак впереди». Правда, с вожаком неясности — пока только вождь в наличии.