— Ну все, Валентин Николаевич. Горбонос звякнул, что ребята пошли. — Он настолько верил в успех, что совсем потерял бдительность и вновь назвал имя Горбоноса.
Затем настало долгое, слишком долгое молчание. И вдруг Подлевский чужим голосом, срываясь на крик, завопил по мобильнику:
— Все пропало! Горбонос говорит, что лоси нарвались на вооруженную засаду. Одному удалось бежать, другого замели. Горбонос ждет ареста. Валентин Николаевич, он же меня сдаст! Надо действовать немедленно. Включайте свои связи.
Суховей холодно, жестко ответил:
— Аркадий Михайлович, вы звоните очень не вовремя. Я сейчас предельно занят. Позвоните позднее. — И выключил мобильник.
Через пять минут Глаша отправилась в парикмахерскую обновлять маникюр, а уставший за последние дни Валентин завалился спать — конечно, не выключая интернет.
О, как проклинал его Подлевский! «Кинул, подлюга! В самый горячий момент — занят. Врет, конечно. Динамо крутил. Ну, ничего, получит сполна. Бобу я расскажу все в самых мрачных тонах. Этот Суховей не заслуживает ни малейшего доверия. Падла! Горбонос вот-вот начнет давать показания, а этому Суховею, который морочил мне яйца, некогда. Не-ког-да!» У него однажды промелькнуло, что Боб готовит ему повышение, чуть ли не в Москву. «Как своих ушей не увидит он это повышение. Никакой лицензии на рост! Костьми лягу, чтобы дискредитировать его перед Винтропом». Даже Твардовского вспомнил: «Все у сердца на счету». В тот день он сто раз пытался дозвониться до Суховея, натыкаясь на «временно недоступен». И окончательно осознал, что проиграл, попал в ловушку. К вечеру, измаявшись от переживаний, впустую перебрав все возможности спасения, в том числе авантюрные, глупые, нереальные, он, словно побитый пес, пешком доплелся до своей домашней конуры, распечатал нетронутую бутылку «Хеннесси», не закусывая, сделал несколько больших глотков из горла и, не раздеваясь, замертво рухнул на постель.
Жизнь была проиграна.
В десять утра — он успел бросить взгляд на настенные часы — его разбудил звонок мобильного телефона.
— Аркадий Михайлович, — спокойным, деловым тоном сказал Суховей, — в одиннадцать часов я жду вас в кафе «Пушкин», но на первом этаже. Позавтракаем вместе.
Подлевский пружиной взлетел с постели. Голова гудела, мысли путались. Он понимал, что звонок Суховея означает что-то очень важное, однако склонялся к мысли — был уверен! — что его ждут самые искренние извинения за вчерашнее, новый водопад обещаний и клятвы о выполнении задачи, поставленной Винтропом. Новые планы в новых условиях — когда над Аркадием уже висит угроза преследований. Нет, на этот раз он не намерен просить, он будет требовать, угрожая подробным донесением Бобу, которое поставит крест на карьере Суховея.
Подлевский мчался к Пушкинской на такси, но все же опоздал минут на десять. Кубарем скатившись в подвальный гардероб, шагая через три ступени, быстро поднялся на первый этаж и слева, за маленьким столиком, сразу увидел Суховея, потягивавшего через пластиковую соломину какой-то сок. Аркадий плюхнулся на свободное место и, не здороваясь, зло уставился на Суховея. Спросил язвительно:
— Сегодня, Валентин Николаевич, вы не так заняты, как вчера?
Суховей спокойно выдержал ненавистный взгляд и, продолжая помешивать недопитый оранж, равнодушно начал:
— Понимаете ли, Аркадий Михайлович, я вынужден сообщить вам скорбное известие. Сегодня утром на кладбище нашли труп замерзшего человека, которого опознали как Горбоноса. Вчера, как вы помните, был хороший морозец, говорят, музыканты играли, не вынимая инструментов из чехлов и не снимая перчаток. А после траурной церемонии кто-то из погребальной команды предложил для сугреву немного водочки. Видимо, Горбонос не рассчитал, принял больше нормы, заблудился среди надгробий, прилег отдохнуть, да не заметил, что подыскал для себя вотчину в косую сажень, уснул так, что даже в морге не проснулся. По поверью, будет теперь на том свете каленые пятаки голыми руками считать. Нашли его утром, с тромбоном, с документами, без следов насилия. Единственное злокачественное добавление в полицейском рапорте: при нем не было мобильного телефона. Видимо, выронил спьяну.