— Их теперь причисляют к страте «бобо», богемной буржуазии, — ворвался Дмитрий. — А медицинские передачи она знаешь как называет? Здравозахоронение.
Нина поняла, что увлеклась абстрактными рассуждениями, закруглилась:
— Все наше поколение так живет. Даже удивляюсь, что спившихся мало. Обстановочка-то располагает.
— Раньше хобби согревало, — подхватил Шубин. — А сейчас даже само словцо сошло на нет. В нашем поколении да в конструкторской среде духовные позывы умерли. Чего только не собирали, чем только не равнялись! — Казалось, он утопает в объятиях любимых теней прошлого. — Ныне только коммерция, рублишко сшибить редким значком.
Слушая тоскливые жалобы, Донцов вдруг поймал себя на мысли, что сам-то живет такой же скукой. Отыми у него бизнес, требующий круглодневной заботы, и останется он пустым, голым — даже при деньгах. Что делать? Шляться по ресторанам до белой горячки? Ветреничать на тусовках или в Куршевеле, где девочки на силиконе открывают лыжный сезон охоты на папиков, вызывающе полунагие, откровенно доступные, рождая не желание, а отвращение? Странно, общаясь с Ряжской и Шубиным, людьми иного круга, Виктор ощутил такое глубокое понимание их настроений, что невольно высказал заветное:
— Вас двое! Вдобавок единое миропонимание. Друг друга и спасаете.
— Так и есть! — охотно откликнулся Дмитрий.
Но Нина — ох уж эта Ряжская! — проницательно добавила:
— Витюша, я ведь соображаю, чего ты нас вызвал. Дело серьезное. серьезней, чем ты сам полагаешь. Вера Богодухова не просто алмаз иль бриллиант, она, дорогой мой, человечек особой душевной стати. В мыслях кличу ее «Святочный ангел». О внешности не говорю; платье не в пол, умеет себя преподнести. Но устои незыблемые. Настоящий русский случай. И что ты на нее глаз положил, я рада. Перед Господом за тебя поручусь — не за дела твои, коих не знаю, а за твою верность России. Зря, что ли, мы в Раменках об этом до ночи говорили-спорили?
— Как ты догадалась? — поразился Донцов.
Но Ряжская продолжала свое:
— Да, рада. Вере такой и нужен. Но задачка трудновата, не знаю, как подступиться. Сватовство у нее не в почете. К тому же Катя Богодухова недавно шепнула по телефону, будто у Веры кто-то возник.
Разговор пошел сам по себе.
— Знаю, знаю, Нина. Есть у нее ухажер.
— Знаешь? Откуда? Кто? — орлицей налетела Ряжская.
— Сам этого хлюста с ней видел. Он ее на похоронах Степан Степаныча присмотрел.
— Он был на похоронах? — хором воскликнули Нина и Дмитрий.
— Случайно прибился. Спросил меня, кого хоронят. Я буркнул: Соколова. А он: уж не Соколова ли Ряжского?
Нина и Дмитрий, ошарашенно глядя друг на друга, побелели от волнения, — полотно!
Минуты две молча переваривали услышанное, что-то прикидывая. Потом Ряжская, уняв эмоции, спокойно, — слишком спокойно, почти безразлично — сказала:
— А ну-ка, ваше сиятельство, расскажи, как все было, да подробнее, в деталях. Мы сообща попробуем его вычислить.
— А чего вычислять? Я о нем справки навел. Делец, игрок, хищная личность. Подлевский Аркадий.
— Подлевский! — вместе ахнули, даже как бы взвыли Нина и Дмитрий, с ужасом глянув друг на друга. Они были в шоке.
Донцов понял, что заранее обдуманный «протокол» застольной беседы с замыслом через Нину познакомиться с Богодуховой летит в тартарары. История не просто перерастает в какую-то невероятно сложную жизненную ситуацию, а, видимо, оборачивается трагедией со множеством темных противоречий. Сразу сработал инстинкт умелого бизнес-переговорщика. Чтобы остудить страсти, предложил:
— Вот что, друзья. Чую, тема глубже, чем я полагал, потому давайте сперва закусим, винца пригубим.
— Нет-нет, — отрезала Нина. — Никакого винца не будет. Такие разговоры только стрезва. И еще. Ты же должен помнить старую пилотажно-космическую заповедь: делать быстро — это значит действовать медленно, обдуманно, однако без перерывов, безостановочно; без суеты, но без пауз. Проверено жизнями: такой метод сводит ошибки к минимуму.