— Точно сказать не могу, вопрос в стадии изучения. Но главное, Димыч, рядом с гумусным бизнесом есть люди, готовые дать кредит.
О дальнейших переговорных перипетиях Шубин рассказывал бегло, откинувшись в кресле, прерывисто дыша, как бы заново переживая былую трагедию. Ряжская отрешенно глядела в окно, опасаясь лишним словом усугубить душевные терзания мужа. А Донцов, догадываясь о подвохе, думал о том, сколь наивны были эти неискушенные люди, с разбегу нырнувшие в бурные воды рыночной стихии, где властвуют коммерция и кредит.
— Надо было знать Серегу! — с болью воскликнул Шубин. — Без душевного запала, без азарта за дело не брался. Почему у него все получалось в прежней жизни? Других умел увлечь, вот его сила. Ну и я, сам понимаешь, пал жертвой. Хотя Нина не советовала, имела предчувствия. Да разве нас с Серегой остановить?
Донцов без пояснений понимал, что завершилась гумусная авантюра стандартно и плачевно. Но в его бизнес-голове с четким логичным мышлением не могли возникнуть предположения о трагических изворотах этой истории, которые вскрылись через несколько минут.
Технологию разведения диковинных заморских «зверей» мужики соблюдали ювелирно. Дьявольские черви оказались чудовищно прожорливыми, хотя плодились с неимоверной быстротой, образуя горы гумуса. Сперва «фермеры» ликовали: получилось! Однако вскоре энтузиазм стал угасать: затор возник на сбыте. Возврата денег не шло. «Хваленый хуже хаянного!» — однажды ругнул Богодухов американский гумус. К тому же широко раздутое Ельциным фермерство забуксовало — в двери одинцовской сараюшки покупатели не ломились.
А гималаи гумуса угрожающе нарастали.
В этой точке повествования Шубин сделал большую паузу, как бы давая возможность продолжить рассказ жене. Но Ряжская — Виктор в очередной раз подивился ее умению тонко понимать ситуацию — вместо развития темы сказала:
— Димуль, ты сперва к началу вернись.
— Какому началу?
— Ну как же! Там ведь все перемешалось. Про отца, про завод.
Донцов недоумевал: при чем тут завод? Снова подумал: «Мудрая женщина, сбивает накал эмоций».
Дмитрий и впрямь успокоился, речь пошла о событиях заурядных — обычный для тех лет развал оборонного щита России. Раменский завод погрузился в спячку, формально вроде жил, но заказов не стало, финансирование обнулили, зарплату задерживали, народ стал разбегаться — Шубин тоже сиганул в челноки. Степан Степаныч тяжело переживал закат заводского КБ, однако решил держаться до последнего. А приятель его Подлевский незаметно, без прощаний и объяснений, с завода исчез, растворившись в «таежных джунглях» новой жизни. Соколов-Ряжский пытался дозвониться ему по домашнему телефону, но в квартире Подлевских поселились другие жильцы.
— С концами исчез парень, — сетовал Степан Степаныч. — А жаль, конструктор толковый, башка у него варит.
Шубин повернулся к жене:
— Все вроде сказал? Теперь снова про червей?
— Да нет, не все, — возразила Нина. — Ты же сам говорил, что однажды видел Подлевского в шикарном авто с шофером. Отец тебе не поверил, сказал, что ты обознался.
Дмитрий почесал в затылке:
— Верно, было такое. Спорить со Степан Степанычем не стал, но я-то знал, что не ошибся. Он это был, он!
Снова вернулся к злосчастным гумусным червям:
— Понимаешь, Виктор, на челночную авантюру мы одолжили у знакомых. И хотя в минус вышли, основную часть долга вернули с ходу, а потом расплачивались в рассрочку. Да и суммы были небольшие. А за разведение гумусных червей надо платить сразу, и, по нашим понятиям, немало. Вот нас и вывели на коммерческую структуру, готовую дать кредит под умеренный процент ради развития в России фермерства. А когда мы гумусом затоварились...
И тут взорвалась Нина:
— Они денег и не видели. За них заплатили, а им маточным поголовьем выдали да плюс самосвал комбикорма. Я когда узнала, сразу поняла: афёра! Черви эти заморские и кредиторы — повязаны. Как карасей в пруду, наших мужиков на живца взяли.
А дальше началось страшное: требовали вернуть кредит, «поставили на счетчик». Лихие парни звонили по телефону, приезжали вечерами в квартиры Богодухова и Шубина — сперва увещевали, потом пошли угрозы.
Кривясь, словно от зубной боли, Дмитрий говорил:
— Я Нине не верил, что гумусники и кредиторы между собой связаны, не в моем это понимании, не допускал такого.
— Да «не между собой связаны», а одна банда! — нажимала Ряжская.
— Но однажды... Понимаешь, приехали к нам трое матерых мужиков с угрозами, и одного, горбоносого, я узнал — он червей в Одинцово привозил. Тут я и понял, что дела наши плохи, ежели они общий интерес скрывать перестали. А особенно они на Богодуховых жали. Серега как-то вечером закатил к нам — лицо серое, глаза провалились. Впервые водки потребовал. После неполного гранёныша полчаса молча в кресле сидел, потом говорит: «Сказали, чтоб через неделю квартиру на них перевел. Тупым напильником по душе прошлись ультиматчики».