— А это счас.
Горбонос торопливо поднялся, ушел в другую комнату. Аркадий слышал, как он вполголоса, неразборчиво говорит с кем-то, как хлопнула негромко дверца шкафа или какой другой мебели. Но вернулся скоро, держа в руках фотографию. Предупредил:
— Даю наколку: Михал Лексеич фотокопии расписки сделал, штук десять. Не ксерокопии, а фото. Ох, умен был! Интеллихент! Говорил: в суд нам не сунуться, а вот пригрозим послать фото расписки его знакомым — как домкратов меч! — он и дрогнет.
Аркадий взял копию, внутренне насмехаясь над «домкратовым мечом», но в следующий миг, как в старой песне, «дыханья уж нет, в глазах у него помутилось». Сверху было написано: «Я, Богодухов Сергей Васильевич...» Дальше читать не стал, только вид делал, а сам лихорадочно вспоминал, как на вопрос об отце Вера замялась, ответила, что он скоропостижно скончался от сердечного приступа. А еще в голову ударило: мой-то отец тоже на эту квартиру глаз положил, ну и дела! Равнодушно сказал Горбоносу:
— Что ж, несите оригинал, будем торговаться. Да! Несколько фотокопий прихватите.
— Ну вот, ты боялась, а только юбочка помялась. Зачет! — удовлетворенно хмыкнул Горбонос, направляясь в другую комнату.
Винтроп наведался в Москву на пару дней — по пути в Алматы, — и у него не было времени на Подлевского. Но «сливной бачок» достал его мольбами о встрече, а потому Боб предложил позавтракать в тихом отеле «Арбат», спрятанном в старомосковских переулках, — он любил останавливаться здесь. Когда-то отель был на особом счету, тут селились партийные бонзы и чины зарубежных компартий, инкогнито прибывавшие в Москву. Те времена минули, интерьеры четырехэтажного отеля устарели, однако удобное место в центре восполняло отсутствие роскоши. Как говорят лошадники, «порядок бьет класс», а порядок здесь был отменный.
Аркадий предупредил, что речь пойдет о личных вопросах, что ему нужен мудрый совет Боба. Винтроп неторопливо уплетал специально приготовленную шефом выпускную глазунью с беконом — не омлет из яичного порошка! — а Подлевский, не притрагиваясь к кофе, говорил, говорил.
— Боб, со мной приключилась немыслимая история. После нашего разговора о квартире я достал с антресолей папку старых отцовских бумаг. Живу в спешке, нос утереть некогда, а тут словно кто свыше подсказал. И что я нашел среди документов? Оказывается, четверть века назад отец намеревался купить квартиру в центре и уже заплатил за нее. Я нашел расписку владельца той квартиры в получении денег.
Винтроп, без галстука, в мягких синих бабушах, для приличия хмыкнул. Он слушал вполуха, мысли были поглощены завтрашним днем, встречами в Алматы для наведения мостов с «гинго» — на профессиональном жаргоне так называли неправительственные организации, которые финансировало правительство. Новорусская семантика шла от английского «гавермент» и напоминала Бобу знаменитое «гринго» — так в Южной Америке когда-то окрестили американцев. «Гинго» создавали, чтобы через гражданское общество проталкивать идеи, нужные властям. Но в некоторых странах США использовали «гинго» в качестве канала обратной связи, влияя через них на власти, подбрасывая приватную информацию, которую неудобно излагать на официальном уровне. Винтроп одним из первых распознал, что «гинго» — в точном переводе нелепица: «правительственные неправительственные организации», — можно превратить в агентов перемен. И его послали наладить каналы связи, тимбилдинг — командную игру в Казахстане.
Между тем Подлевский продолжал:
— Представляете, отец уже заплатил за прекрасную квартиру, но произошло непредвиденное: ее владелец скоропостижно скончался. А вскоре заболел отец, и деньги подвисли.
Винтроп сочувственно покачал головой.
— Обнаружив расписку, я поехал к родственникам покойного. Деньги-то уплачены! И тут, Боб, произошло нечто немыслимое. Боб, я по уши влюбился в дочь умершего владельца квартиры.
Винтроп с удивлением поднял брови, такого поворота он не ждал.
— Прэлэстно! Какой карамболь! Это же ситуация вин-вин, выигрывают все! В чем проблема, Аркадий? И вы еще ждете совета?
— Я с наслаждением порвал бы расписку и женился на этой женщине. Но, увы, нет взаимности. Я в растерянности: поначалу хотел предъявить расписку, требовать возмещения долга либо переоформления квартиры. Но влюбился... Вы должны меня понять, Боб! Что делать?
Винтроп с безразличием выслушивал страдания молодого Вертера, ничуть не сомневаясь, что Подлевский, рвущийся в чемпионы жизни, замыслил какую-то аферу. Он понимал, что Аркадию вовсе не совет нужен, расчет на помощь. Но чем может помочь Боб? Ему недосуг даже размышлять на эту тему. Вдобавок стремление вникнуть в ситуацию Подлевского равносильно попытке щупать пульс на протезе. Вспомнился Киплинг: русские считают, что они самая восточная из западных наций, а они — самые западные из восточных. И вдруг сквозь алматинские мысли пробилось любопытное соображение, по сути не связанное с Подлевским: а что, если использовать этого шустрого дельца, этого понтоватого афериста для... да, да, чтобы проверить Суховея, вернее, впутать его в небольшой компроматик? А заодно бросить пятак на водку этому бойкому парню.