Ещё и Чайльд Гарольд — английский герой англичанина Байрона. А потом ещё и в деревне все решили, что Онегин опаснейший чудак. Стопроцентный англичанин.
…Ну а потом во Вторую главу из-за границы прискакал Ленский. Вот именно примчался, а не приехал; потому что сюжет-то надо было двигать. Сейчас он познакомит Онегина с Татьяной Лариной и…
Но сперва Ленский, с малолетства влюблённый в Ольгу, отдал дань уважения могиле отца своей невесты — Дмитрия Ларина, хороший был человек.
После слов "Poor Yorick!" стоит циферка "16" — это примечание самого Пушкина; таких в "Онегине" 44.
Примечание № 16 выглядит так: «Бедный Иорик!» — восклицание Гамлета над черепом шута. (См. Шекспира и Стерна.)»
«См.» означает «смотри». Но этого пушкинского указания никто не выполняет. Потому что про Гамлета с черепом все и так знают, заглядывать в Шекспира ни к чему. А Стерна, во-первых, нет под рукой; а во-вторых, зачем смотреть Стерна, если мы уже всё знаем из Шекспира.
Но если бы примечание Пушкина было сделано только ради «увы, бедный Йорик», то Шекспира достаточно. Зачем ещё «см. Стерна»? Мало ли кто, знакомый с «Гамлетом», произносит «увы» — и что, на всех ссылаться?
Если всё ж исполнить указание Пушкина: взять, например, роман Лоренса Стерна «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена» (один из самых смешных романов в мировой литературе, вещь хулиганская, даже трудно поверить, что священник написал), — если взять этот роман, то в главе ХII читаем:
Евгений увидел, что друг его умирает, убитый горем: он пожал ему руку — и тихонько вышел из комнаты весь в слезах. Йорик проводил Евгения глазами до двери, — потом их закрыл — и больше уже не открывал.
Он покоится у себя на погосте, в приходе, под гладкой мраморной плитой, которую друг его Евгений водрузил на его могиле, сделав на ней надпись всего из трёх слов: «УВЫ, БЕДНЫЙ ЙОРИК!»
Этот Евгений («см. Стерна») — эксцентричный молодой человек, нарушитель приличий и правил солидного общества — опаснейший чудак.
Вот откуда имя Онегина и, в некотором смысле, характер. Обидчивые академики, которым всегда было лень заглянуть в Стерна, — скажут, что это «всего лишь версия».
Пусть версия. Но ведь не моя. Это же не я написал «см. Стерна», в романе которого никто не смотрит на череп шута. Так что рекомендация поглядеть на черепа шутов у Шекспира и у Стерна — шутовская!
Все другие версии — версии многомудрых литературоведов. А эта — Авторская. Надо уважать.
…Чуть не забыл! Ведь эта (читаемая вами сейчас) XVI глава начинается запоздалым вступлением, которое брошено как попало. Надо либо вычеркнуть (а жалко), либо кое-как закончить. Для этого, кстати, годится невероятный финал VII главы «Онегина». Вот её последняя LV строфа:
Итак, вступление к поэме «Евгений Онегин» (6 строк!) нашлось в конце предпоследней главы. Так ещё никто не делал, да и потом никто не делал. Вот Пушкин и выделил курсивом эти строки — чтоб заметили.
Номинальный герой романа здесь даже не назван; о нём упомянуто небрежно и вскользь: «Чтоб не забыть, о ком пою…»; упомянуто случайно: «Да, кстати, здесь о том два слова»…
Зато есть важное признание «О ты, эпическая муза!». Итак, это эпос! — догадался Пушкин в конце концов.
А всё вместе — насмешка над читателем, который требует соблюдения правил. Требуешь? — ну, ехай на фиг (есть такая хорошая песня у группы «Ленинград»).
…Так никто не делал? Никто не засовывал вступление куда попало? Но если попробовать «см. Стерна», то в его знаменитом романе (от которого Пушкин был в восторге) вступление находится отнюдь не в начале.