Немой Онегин

Но вы, блаженные мужья,
С ним оставались вы друзья.

Ух ты! А ведь это значит, что и он продолжал «дружить» с теми, кому наставил рога. Милый друг…

Ну и просто девки — без интриг, без проблем:

И вы, красотки молодые,
Которых позднею порой
Уносят дрожки удалые
По петербургской мостовой

Это, извините, проститутки, девушки по вызову. Приличные барышни по ночам в дрожках не шлялись.

Как он умел вдовы смиренной
Привлечь благочестивый взор
И с нею скромный и смятенный
Начать, краснея, разговор…
Как он умел с любою дамой
О платонизме рассуждать
И в куклы с дурочкой играть,
И вдруг нежданной эпиграммой
Её смутить и наконец
Сорвать торжественный венец.

Убедились? От благочестивой матроны до глуповатой нимфетки, которая ещё в куклы играет. Он профессионал, он по науке заставил Таню томиться двое суток. А Пушкин…

Ведь это он нарочно придумал такое высокопарное и приторное изысканно-пошлое жеманное — из куртуазных романов или восточных сладостей «Тысячи и одной ночи»: «И халиф убедился, что она несверлёная жемчужина и необъезженная другим кобылица, и вошёл к ней, и сорвал торжественный венец!» И сразу, в следующей строфе, дабы вернуть читателя к человеческой речи, — сравнение максимально простецкое, буквально с неба на землю:

Так резвый баловень служанки
Анбара страж усатый кот
За мышью крадется с лежанки
Протянется, идёт, идёт
Полузажмурясь, подступает
Свернётся в ком, хвостом играет
Расширит когти хитрых лап
И вдруг бедняжку цап-царап…

«Торжественный венец» и «цап-царап» — вот это снижение! Потом почему-то эту строфу выбросил. Передумал сравнивать Онегина с котом? Но расставаться с таким эротичным зверем не хотелось. И хитрая лапа, держа в когтях гусиное перо, перетащила котяру на соседний лист, где параллельно сочинялся «Граф Нулин».

Так иногда лукавый кот,
Жеманный баловень служанки,
За мышью крадется с лежанки:
Украдкой, медленно идёт,
Полузажмурясь подступает,
Свернётся в ком, хвостом играет,
Разинет когти хитрых лап
И вдруг бедняжку цап-царап.

Заметьте ещё, как прочно срослась служанка с лежанкой… Дети в школе — в третьем классе! — учат эротическое стихотворение:

Мороз и солнце; день чудесный!
Ещё ты дремлешь, друг прелестный —
Пора, красавица, проснись…

Учителя обманывают детей: мол, это «картины зимнего пейзажа», и сами в это верят. Но там написано, как поэт всю ночь нежился с красавицей, которая никак не может проснуться, а он её уговаривает:

Открой сомкнуты негой взоры!

Негой, а не сном! Третьеклассников я не трогал, а у восьмиклассников спросил: что значит «сомкнуты негой»? Одна барышня предположила, что это негр. Другая с сомнением в голосе сказала: «Снег?». Я промолчал, хоть и ужаснулся. У одной в воображении на голове красавицы лежал негр, у другой — снег (очевидно, на оледеневшем трупе). Не выдумываю. Есть видеозапись урока.

Ляжет Пушкин на лежанку и зовёт к себе служанку… В «пейзажных стихах» есть и такая строчка:

Приятно думать у лежанки!

Мадам! (особенно, если вы учительница русского языка и литературы) — мадам, что значит «думать у»? «Приятно думать о» — понятно: о бутылке, о прогулке, о котлетке, о нимфетке, о конфетке. «Приятно думать в» — в поезде, в санях, во саду ли, в огороде… Над — над морем, над обрывом, над гипотезой… На — на печке, на лавочке, на пляже, на диване…

Приятно думать на лежанке! Конечно, на! А если Пушкин написал «у лежанки» — значит, она кем-то занята. Ну не кучером же Агафоном! Обоняние не даст поэту приятно думать у — то есть возле лежанки с кучером. Значит, на лежанке возлежит что-то приятное.

— Что же, дети, там лежит, приятное для Пушкина? Это, дети, вам домашнее задание.

Вот вам, мадам, план урока о предлогах; урока, который ваши ученики не забудут никогда и будут думать у лежанки, у кушетки, у тахты и просто на кровати, с лежащим на ней одушевлённым предметом. О чём? — О существительном одушевлённом или неодушевлённом, о глаголе в будущем времени или в прошедшем (ибо в настоящем думать некогда); возле до или возле после… — Устали от русского языка? Вернёмся к герою.