С отрешённым видом Герасимов прислоняется к секретеру, механически накручивая ус.
Ну, лады... Но если адреса там не окажется - я же вернусь?..
Хмурый бородатый агент, дежурящий за дверью, молча провожает меня до выхода из квартиры. Я долго копошусь у порога, не в силах отыскать фуражку на вешалке - подставка вся завалена разнообразными котелками и шляпами. Видно, хозяин дома тот ещё модник, любит одеваться. И когда я, отыскав, наконец, искомое уже нажимаю ручку двери, стремясь покинуть это место... В этот миг в дальнем конце этого дома и раздаётся звук, который я до конца своих дней уже не спутаю ни с петардой, ни с хлопушкой... По длинному коридору, минуя комнаты с тюлевыми занавесками и фиалками, до меня доносится сухой хлопок револьверного выстрела.
Смертным воем завизжала на кухне девка, бородач, едва не сшибив меня с ног, пулей бросается на звук... Но я уже знаю, что произошло. И даже догадываюсь, почему...
Выйдя из полутёмной квартиры и подойдя к окну, я дрожащими руками разворачиваю лист бумаги, вчитываясь в ровный, каллиграфический почерк:
'Ул. Разъезжая, домъ 38, кв.17.'
И чуть ниже, отдельно, выведена приписка:
'Ожидание страшней самой смерти, господинъ Смирновъ. Пришелецъ изъ будущего'.
Люди, тени... Тени, люди. Всё прах. Последние несколько месяцев я нахожусь в окружении людей, которые давным-давно умерли. Более того, если рассуждать с помощью подобной логики, то я вообще практически единственный живой человек в мире. Потому что те, кто окружал меня в моём времени, даже ещё не родились. Разве, несколько старичков где-нибудь в Азии - живут, говорят, такие, слыхал. Да в Китае, по-моему, существует деревня, жителям которой перевалило за сто - но сути дела это не меняет. С долгожителями теми я не знаком, они со мной - тоже.
Когда я был совсем маленьким, то иногда мечтал остаться один на всей планете. Так, чтобы проснуться утром, а вокруг никого: папы, мамы, прохожих на улицах... Вот было бы веселье, думал я - хочешь, заходи в любой магазин, бери там, что душе угодно! В школу идти не надо, спать можно хоть до обеда... Гуляй, не хочу! После, когда чуточку подрос и до детского разумения начали доходить некоторые практические нюансы (одному - скучно, продукты в гастрономе имеют свойство портиться, опять же - электричество, чёрт его дери, кто будет давать?), мечты несколько трансформировались. И в неокрепшей юной голове начало рисоваться подобие некой общины из нескольких любимых друзей и обязательно девочки, которая нравилась - соседки по парте по имени Оля. Оставшись одни на всём свете, мы должны были добывать еду с оружием в руках (каким образом и из кого - в мечтах не уточнялось, но это мелочи), жить полноценной жизнью в отсутствие вечно мешающих взрослых и этой самой жизни радоваться. Я так и видел себя брутальным пацаном с калашом (непременно!) наперевес, возвращающимся с охоты к жарко пылающему костру. Где та самая Оля в окружении нескольких везунчиков из моих фантазий вручала бы мне тарелку макарон с кетчупом - любимое блюдо детства... Естественно, главарём этой общины являлся бы я (мои же фантазии), и отужинав в окружении любимой женщины и вассалов, мы должны были сесть в самолёт и (разумеется, под моим управлением в кресле пилота) лететь куда-нибудь на море. Отдыхать, так сказать, коллективно и весело. Наверняка, многие дети грезят о чём-то таком - подобное одиночество кажется интересным приключением и драйвом, где всё решается как-то само собой, как в кино... Пока ты маленький. Только вот, произойди подобное на самом деле... Как это приблизительно произошло со мной...
Меня легонько трогают за плечо:
- Господин флигель-адъютант, прибыли. Гороховая два!
Выйдя из мрачных размышлений, я встряхиваюсь и, ловко ухватившись за поручень, выскакиваю из коляски на свет божий. Приехали! Пора и навестить новоявленного начальника питерской охранки, полковника Спиридовича. К тому же - сам, что называется, звал!
Оглядев выкрашенное в мышиный цвет массивное четырёхэтажное здание, я, в сопровождении двух ангелов-хранителей в штатском, быстро вышагиваю прямиком к массивным дверям. Возле которых усатый жандарм уже готовится спросить у меня удостоверение, видимо? А, плевать - те двое за спиной решат проблему, никуда не денутся. Мне теперь немало дозволено, и для меня открыты многие двери, эти уж - точно, во всяком случае. Особа я с некоторых пор блатная до чрезвычайности, и потому - подвинься-ка, жандарм!
Вчерашнее самоубийство Герасимова, как это ни странно, не отразилось на мне никак. Во всяком случае, лично меня эта смерть не коснулась - быть может потому, что я ни с кем почти не общался? Никто не вызвал на допросы, никому не было интересно - о чём именно говорил с Герасимовым человек, последний раз видевший его живым... Когда я, потрясённый случившимся, спустя четверть часа вышел на улицу с единственным желанием напиться и исчезнуть из этого мира хоть на время, меня и остановил голос одного из моих новых телохранителей. А точнее, того самого, бочкообразного. Которого я пугал давеча в подъезде: